Владимир Шигин - Тайна исчезнувшей субмарины. Записки очевидца спасательной операции АПРК

— Анализ оставшегося в девятом отсеке воздуха показал, что содержание в нем кислорода не превышало 7–8 процентов. При этом известно, что человек теряет сознание и погибает, когда содержание кислорода уменьшается до 17–15 процентов. 7–8 процентов были остатком после интенсивного горения. Наличие сильного пожара в кормовом отсеке показала и сильно оплавленная пластмассовая схема, висящая как раз под спасательным люком. Вполне вероятно, что даже если бы спасателям Северного флота и удалось «присосаться» к кормовому АСЛ, то все равно никого спасти они уже не смогли. Пусть так! Но все же они сделали все от них зависящее и даже больше, чтобы спасти попавших в беду подводников. А потому честь им и хвала за этот подвиг!

Тем временем в район спасательных работ уже подходили английский носитель подводного аппарата «Сиэ Игл» («Морской орел») и норвежский спасатель «Норман пионер» с водолазами-глубоководниками. На борту «Игл» находилась спасательная подводная лодка ЭЛ-5, которая по своим тактико-техническим данным ничем не превосходила наши отечественные подводные аппараты, принимавшие участие в операции, а потому ничем абсолютно помочь не могла.

Теперь, когда многое из событий тех трагических дней видится несколько по-иному, совершенно ясно, что и английская, и норвежская помощь уже не требовалась, ибо трагический исход ситуации с «Курском» профессионалам был ясен. Приглашение «варягов» — акт скорее политический, нежели продиктованный реальной необходимостью.

— Иностранцы мне были не нужны! Решение принималось без меня, я все время находился в море и мне было не до них! — сказал адмирал Вячеслав Попов.

Однако здесь, как никогда ранее, проявился массовый психоз, нагнетаемый в первую очередь средствами массовой информации. С телевизионных экранов яростно с утра до вечера кричали об отсутствии отечественных спасательных средств. Никому даже в голову не приходило то, что с глубины в сто метров водолазы, какими бы опытными они ни были, не смогут спасти ни одного человека. При первой же их попытке открытия люка в девятый отсек все находящиеся там люди тут же погибнут, если не от выхода воздуха (с его выходом пропала бы воздушная подушка, в которой люди могли еще дышать), то от перепада давления, которое бы сразу составило 10 атмосфер. Спасать подводников можно было только «сухим» путем, то есть в результате присоса подводного аппарата. Факт затопления шлюзовой камеры говорил же о том, что присосаться к зеркалу комингс-площадки АПЛ «Курска» не сможет уже ни один аппарат, ни наш, ни иностранный.

Тогда в августе 2000 года было много разговоров о «преступной несвоевременности обращения за помощью к мировому сообществу». В чем только в связи с этим, не обвиняли командование Военно-Морским Флотом и руководство государством! Самые ретивые договорились до того, что на полном серьезе утверждали: срыв спасательной операции делается сознательно и преднамеренно, чтобы скрыть от общественности истинную причину трагедии и обезопасить себя от нежелательных свидетелей происшедшего. Пока политики и журналисты разглагольствовали, в штормовом океане наши ребята делали все возможное для спасения своих товарищей и сделали бы, если бы у них был хотя бы один шанс из тысячи, но, увы, его не было. Чтобы не быть голословным, обратимся к фактам. Итак, в 23.30 12 августа «Курск» был объявлен аварийной лодкой и началась поисковоспасательная операция. В 3.21 13 августа «Петр Великий» уже нашел лежавший на грунте атомоход. В это время в район поиска полным ходом спешил спасатель «Рудницкий», на борту которого, экономя время, экстренно готовили к спуску подводный аппарат. Через 13 часов после объявления тревоги по флоту, то есть в полдень 13 августа, «Рудницкий» уже начал работать. Если бы даже одновременно с объявлением тревоги были приглашены и иностранцы, то учитывая шестисотмильное расстояние до района спасательных работ от места их базирования, необходимое время на подготовку, на доставку в район базирования спасательной подлодки, они в лучшем случае могли бы прибыть к месту работ вечером 16–17 августа, тогда как на самом деле прибыли в 18.30 19 августа. Но ведь где-где, а в международных делах необходимы дипломатические переговоры, согласования, кроме этого частная кампания, которой принадлежали норвежские водолазы, потребовала предоплаты за предстоящую работу. На все про все и ушли эти двое суток. К тому же теперь совершенно ясно и с этим никто не будет спорить, что 17 или 19 — эти даты принципиального значения для исхода операции совершенно не имели, ибо последние члены экипажа «Курска» погибли не позднее вечера 12 августа. А это значит, что к моменту объявления тревоги по флоту в 23.30 на борту «Курска» уже не было в живых никого… Таковы факты, от которых нам никуда не деться.

Вспомним, что именно 19 августа начальник штаба Северного флота вице-адмирал Михаил Моцак произнес перед прессой слова, которых все давно ждали, но которые боялись сказать вслух и честно:

— По существу, мы пересекли ту критическую грань обеспечения жизнедеятельности, которую отводили по всем руководящим документам для личного состава экипажа. Эта грань, по существу, пройдена в течение вчерашнего, сегодняшнего и, может быть, завтрашнего дня. Она, по моему мнению, именно такая… Как бы ни было тяжело это говорить, но, вероятно, нам придется констатировать самое худшее ожидание, в котором мы находимся…

В 00.18 22 августа командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов приказал: «В связи с гибелью атомной подводной лодки «Курск» 22.08 на всех кораблях Северного флота флаги с 8.00 приспустить. Закончить спасательные работы».

19 октября 2000 года, четверг

Издали норвежская платформа «Регалия» напоминает огромную новогоднюю елку, освещенную разноцветными гирляндами огней. За ней угадывается контур большого противолодочного корабля «Адмирал Харламов». Мы на «Адмирале Чабаненко» пришли его менять. Завтра по плану начинается второй этап водолазных работ. Цель: проникнуть внутрь лежащего на грунте атомохода, достать погибших подводников, обследовать лодку и установить причину ее гибели. Невдалеке от нас стоят на якорях гидрограф «Семен Дежнев» и спасатель «Алтай». Первый непрерывно ведет наблюдение за придонными течениями, которые сильны в этом районе, и осуществляет контроль за радиационной обстановкой. «Алтай» страхует «Регалию», он резерв для приема водолазов, если с платформой что-либо случится. Периодически в районе будут появляться самолеты и вертолеты — ретрансляторы. До норвежской платформы от нас всего каких-то два километра. А сто метров ниже лежит «Курск». От этих мыслей становится как-то не по себе. Все так рядом и так недосягаемо.