Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Иногда руководителей СТБ собирают в часовне их "дядья" — прозвище, которым они наделили размещенных в монастыре советников КГБ. По рассказам бывших чешских сотрудников СТБ, в начале 60-х годов персонал КГБ стал вести себя менее навязчиво и более вежливо. Они стараются теперь формулировать свои приказы в форме просьб или предложений; некоторые даже обмениваются с чехами принятым приветствием, которым начинается и кончается день: "Честь работе, товарищ!" Тем не менее советский контроль над СТБ остался таким же несомненным, всесторонним и действенным. Ни одна сколько-нибудь значительная операция не предпринимается чехами без предварительного одобрения старшего советника КГБ; часто случается, что начальники отделов СТБ отдают планы ему на рассмотрение до того, как показывают их своему собственному начальнику Редко Каска. Офицеры КГБ постоянно наблюдают за проводящимися операциями, время от времени вносят в них изменения и меняют конечную цель. Чуть ли не автоматически они просматривают и получают, если желают, копии донесений агентов во всем мире, которые поступают в монастырь. Благоразумный сотрудник СТБ никогда не противоречит советской политической линии и никогда не показывает своего антисоветского настроения, поскольку он знает, что некоторые из его коллег преданы не Чехословакии, а Советскому Союзу. Последние были завербованы в качестве тайных агентов КГБ в тот период, когда проходили обучение в Москве. Более искушенным чешским офицерам известно также, что главные политические директивы и оперативные приказы, исходящие от их собственного правительства, были продиктованы Центральным Комитетом Коммунистической партии в Москве.

Большая часть разработанных в монастыре операций была задумана в интересах Советского Союза, несмотря на то, что чехи несут ответственность за последствия. Чехи оплачивают широкую сеть дипломатических представительств во всем мире и программы помощи, основывающиеся не на нуждах Чехословакии, а на советских пожеланиях. Они также оплачивают содержание агентов СТБ в африканских, азиатских и латиноамериканских странах, с которыми Чехословакия не имеет никаких естественных связей или которые не представляют для нее никакого интереса. За все годы бесценным является вклад зтих агентов в деятельность КГБ, тогда как Чехословакии они приносят мало пользы.

Есть неоспоримые косвенные улики и доказательства того, что в мае 1962 года КГБ обратился к самому ценному из всех чешских агентов с просьбой помочь убить человека. Чехи завербовали высокопоставленного чиновника австрийской службы безопасности. Он считался настолько важным, что лишь небольшое число офицеров СТБ знало о его существовании, и те, кто знали, никогда не упоминали его имени. Если возникала необходимость упомянуть о нем, его называли Агент Семь. Все поставляемые им донесения и отчеты содержались в запертой потайной комнате монастыря, куда имел-доступ один-единственный сотрудник Освальд Готовий.

9 мая 1962 года двадцатичетырехлетний лейтенант венгерской тайной полиции Бела Лапушник бежал в Австрию. Он имел точные сведения о коммунистических операциях против граждан западных стран и венгерских беженцев. Венгры не имели в своем распоряжении никаких средств ликвидировать Лапушника, и, естественно, они понятия не имели о существовании Агента Семь. Но КГБ знал о нем.

Для защиты Лапушника, австрийцы поместили его в считавшейся наиболее безопасной камере штаба полиции в Росаузр Ленде в Вене. Еду ему готовили особо в тюремной кухне, и не смыкая глаз охраняли его круглосуточно. Покушение на его жизнь казалось невозможным. Его мог совершить человек, которому был доверен либо вход в тюрьму, либо сопровождение его на допросы в штаб полиции, таким был Агент Семь.

Несмотря на все предосторожности, Лапушник не раз выказывал опасения, по поводу возможности его убийства и умолял переправить его в Соединенные Штаты. Наконец, по его настоянию, 5 июня были сделаны все приготовления для его полета в Вашингтон, где допросы могли производиться в безопасной обстановке и со знанием дела. Но 2 июня Лапушник внезапно схватился за горло и попросил помощи. В лихорадочном жару, корчась от нестерпимых болей в желудке, он едва выдохнул: "Меня отравили!"

Австрийские врачи предполагали, что он был заражен каким-то смертоносным неизвестным доселе видом бактерии. На протяжении часов боролись они за его жизнь, применяя все известные антидоты, но безрезультатно. 4 июня в 5 часов 45 минут утра, за день до отъезда в спасительную Америку, Бела Лапушник скончался. Австрийские власти установили, что смерть наступила в результате мозгового паралича, возможно вызванного бактериями. Они сказали также, что не обнаружили никаких следов яда. Вполне возможно, что они не нашли этих следов, потому что лаборатория КГБ в Москве и Агент Семь отлично справились со своими заданиями.

Через три года бежавший сотрудник венгерской разведывательной службы Ласло Сабо раскрыл, что чехи отравили Лапушника. Западные разведслужбы с помощью перебежчиков от СТБ и других источников. опознали Агента Семь и установили, что он был в числе тех немногих людей, которым был дозволен доступ в тюрьму тогда, когда был отравлен Лапушник. Однако их источники информации были не из тех, которыми можно пользоваться в суде, и потому австрийцы были лишены возможности преследовать дело судебным порядком. Поэтому они без шума нейтрализовали Агента Семь, переведя его на безобидную работу.

Чешские "подвиги" в области шпионажа, подрывной деятельности и дезинформации в значительной степени обогатили работу КГБ. В 50-х годах СТБ завербовала Альфреда Френцля, члена западногерманского Бундестага, служившего в его оборонной комиссии. Он выдал СТБ военные секреты Федеративной Республики, а СТБ в свою очередь передала их прямо КГБ. Согласно показаниям Ладислава Виттмана, бывшего заместителя директора чешского отдела по дезинформации, чехи подкупили другого члена Бундестага, чтобы он помог в создании новой партии — Германского Союза Мира в качестве советской силы в германской политике. В 1970 году в Англии по обвинению в шпионаже был арестован член Парламента Уильям Оуэн. Он признался, что на протяжении девяти лет получал от офицеров чешской разведки вознаграждения в сумме шести тысяч фунтов стерлингов. Оуэн, худой, седой человек шестидесяти девяти лет, с больным сердцем и слепнущий, отрицал на суде, что когда-либо передал чехам что-нибудь важное. Он был оправдан, хотя его же собственный адвокат охарактеризовал его поведение как "возмутительное, отвратительное и бесчестное".

Во время американской президентской кампании 1964 года СТБ отпечатала десятки тысяч памфлетов с вымышленными цитатами и заявлениями, изображающими Барри Голдуотера ярым расистом. Памфлеты были контрабандным путем завезены в Вашингтон в мешках с дипломатической почтой и потом отправлены гражданам по всем Соединенным Штатам. Чехи распространили эти памфлеты также в Африке и Азии, где они были восприняты как настоящие американские брошюры, выпущенные для политической кампании. Подделки СТБ, якобы "разоблачавшие" зарубежные интриги Министерства Иностранных Дел США, ЦРУ и даже ФБР, вызвали истерические антиамериканские выступления в Латинской Америке, Африке и Азии. Биттман раскрыл, что в 1964 году СТБ послала три фальшивки президенту Танзании Юлиусу К. Нейрере, где описывала американский заговор против его правительства. "И это, — свидетельствовал Биттман, — было началом большой антиамериканской кампании не только в Танзании, но, я бы сказал, по всему африканскому континенту. Президент Нейрера колебался и не хотел верить этим фальшивкам. Он попросил американские власти представить ему доказательства, и вскоре после этого американцы убедили его в том, что эти документы были подделкой. Президент принял это, однако кампания продолжалась, потому что пресса не хотела поверить, что это всего лишь фальшивки".