Олег Мозохин - ОГПУ-НКГБ в борьбе со спецслужбами Японии

15 июня 1933 г. заместитель председателя ОГПу Я. С. Агранов сообщил Сталину о том, что 14 июня, в 20.00 около проволочной изгороди аэродрома завода № 22 дозорный караула первого дивизиона 56-го полка войск ОГПу МО красноармеец Копытов задержал военного атташе японского посольства Кавабэ Торашилло. Японец стремился осмотреть объект с находившимися там самолетами ТБ-3. Он в течение трех-пяти минут через щель в заборе вел наблюдение за территорией аэродрома.

За проявленную бдительность Сталин предложил за надлежащее исполнение своих обязанностей выдать красноармейцу Копытову 50 рублей наградных, выразить ему благодарность и объявить об этом в части [221].

26 ноября 1932 г. заместитель председателя ОГПу Прокофьев и начальник ЭКУ Миронов сообщили Сталину, что в результате продолжительной агентурной разработки Экономическим управлением ОГПу раскрыта крупная шпионско-диверсионная организация японского Генерального штаба, являющаяся центральным нелегальным аппаратом японцев на территории Союза. Было арестовано 25 человек — членов организации, которой непосредственно руководили японские консулы во Владивостоке (вначале консул Ватанабе, а затем Ямагуцци), военный агент в г. Сахалине — Кумазава и начальник 2-го отдела японского Генштаба полковник Кондо-Мосатане.

Работа организации представляла важнейшую составную часть японских планов по подготовке интервенции против СССР и должна была непосредственно обеспечить осуществление при открытии военных действий стратегического плана нападения войск на Советский Дальний Восток со стороны 3-х районов: Южный Сахалин, Северную Корею и Северную Маньчжурию.

В планы организации входило разрушение железнодорожных путей и мостов, в частности мостов крупнейшего стратегического значения: Амурского, Зейского, Уссурийского, Бурейского, а также мостов через реку Левуха и Раковку. Были намечены к разрушению тоннели в районе Владивостока, Дальзавод с доками, портовые сооружения, аэродром, электростанции Владивостока, радиостанции.

При открытии венных действий диверсанты имели прямые поручения прервать любую связь Владивостока с Хабаровском и другими пунктами.

Членами организации было осуществлено два диверсионных акта: поджог в 1929 г. складов Госрыбтреста во Владивостоке и поджог в 1930 г. большого скпада машинных частей Госпароходства в г. Благовещенске, причинивших милтион-ные убытки.

По заданиям японского Генштаба члены организации проводили интенсивный военный, политический и экономический шпионаж, связанный с подготовкой военных действий против СССР. Они добывали и передавали японцам секретные географические карты приграничных районов, производили топографические съемки важнейших стратегических пунктов, составляли карты наиболее крупных промышленных пунктов с расположенными вблизи заводов, доками, портами.

Произведенная Штабом РККА экспертиза сведений, переданных японцам, установила, что это причинило большой ущерб обороне ДВК. Отмечалось, что: План шпионско-диверсионной организации по ДВК был разработан с таким расчетом, что приведение его в исполнение ставило край, благодаря его географическим особенностям, в большей части — в положение военной добычи японцам [222].

Дело Ким-Заена. 15 марта 1934 г. ОГПу сообщило секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину, что агентурой ОГПу был установлен проживающий в г. Москве кореец Ким-Заен студент паровозного факультета Института Инженеров Транспорта, который разрабатывался по подозрению в шпионаже в пользу Японии.

Было установлено, что в марте 1924 г. на разъезде № 86 на границе СССР с Манчжурией Ким-Заен нелегально перешел государственную границу. Он был задержан. Представился — корейцем, революционером.

После освобождения Кима, Забайкальским Отделом ОГПу, были получены сведения, что некий Канеко Ризиро в 1922 и 1923 гг. дважды приезжал в существовавшую тогда Дальневосточную республику в г. Читу из Харбина. В полученных сведениях указывалось, что Канеко, прибыв в Читу, сразу же являлся к коммерсанту Онда и доктору Нарита — японцам, являвшимся резидентами японской разведки в Чите. За период своего пребывания в Чите в течение нескольких месяцев, Канеко постоянно находился в кругу Нарита и Онда. Он занимался собиранием шпионских сведений через русских и японских граждан, снабжал своих агентов портативными фотоаппаратами для секретного фотографирования.

Проверка установила, что Канеко и Ким-Заен — одно и то же лицо. В связи с этими обстоятельствами. Ким был вновь в конце 1924 г. арестован в г. Чите. Однако, просидев несколько месяцев, Кима категорически отрицавшего свою вину освободили. При этом в виде клятвы о своей невиновности, он, сидя в тюрьме, «отломал» первый фаланг левого мизинца и кровью написал заявление о своей невиновности [223].

В 1927 г. Ким прибыл в Москву. В следующем году поступил на службу переводчиком Института Востоковедения. Будучи уволен за темное политическое прошлое из Института Востоковедения и 1-го МГУ, куда он поступил учиться, Ким осенью 1929 г. получил работу японского переводчика в НКПС. В 1931 г. он поступил на учебу в Институт инженеров Транспорта, а в 1932 г. его объявили в институте лучшим ударником. В газете института поместили статью с фотографией Кима. Его принимают в ВКП(б), но чистка задерживает его оформление в партию.

В связи с поступившими сведениями о возможной причастности Кима к шпионской деятельности, ОГПу организовало за ним в декабре 1933 г. наружное наблюдение. Было установлено, что Ким посещает на службе начальника Казанского вокзала, некоего Е. С. Боровского с кем вел какие-то беседы. В течение дня Ким, имея свободный доступ в НКПС, постоянно посещал его отделы, обходя многочисленных своих знакомых специалистов.

Особо отмечалась его манера держаться на улице — постоянное движение бегом, исключительно частые проверки о выявлении наблюдения за собой. Долгие разъезды в трамвае в различных направлениях до посещения того или иного адреса выдавали в Киме опытного разведчика.

23-го января Ким-Заен был арестован. Вследствие прямых изобличавших его улик, Ким сознался в шпионской работе в пользу японской тайной полиции с 1922 года. Он рассказал, что будучи разоблачен в Харбине в 1922 г. как кореец, скрывающийся под видом японца, он под страхом ссылки, был завербован агентом японской тайной полиции Мацусима для провокационной работы среди корейских националистов и коммунистов. Изучив русский язык в специальной разведывательной школе японской разведки, Ким, под фамилией Канеко Эйзиро, дважды приезжал в Читу для выполнения специально разведывательных поручений. Эти поручения сводились к установлению центров и участников корейского коммунистического и партизанского движения в СССР и проведения военного шпионажа.