Олег Мозохин - ОГПУ-НКГБ в борьбе со спецслужбами Японии

Во Владивостоке ему удалось завербовать большое количество людей из числа служащих различных учреждений, с помощью которых собирал ценные сведения военного, политического и экономического характера.

В 1925 г. он был арестован органами ОГПу, но на следствии в принадлежности к японской военно-морской разведке не признался. После освобождения из тюрьмы выехал в Токио. Через год он был назначен начальником русского отделения 3-го отдела ГМШ (главного морского штаба) и прослужил в этой должности пять лет. В 1935 г. его назначили на должность начальника сейсинской военно-морской миссии, где служил до разгрома Японии в 1945 г.

15 февраля 1947 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР Минодзума был приговорен к высшей мере наказания. 7 марта приговор был приведен в исполнение [316].

15 февраля 1937 г. народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежов за № 55820 сообщает в Политбюро, что Управлением НКВД по Западно-Сибирскому краю за последний год вскрыто ряд диверсионных шпионских и террористических организаций, созданных японской, германской и польской разведками на предприятиях Кузбасса, Томской железной дороге и прилегающих районах.

Так, в частности, по линии японской разведки на Осиновском руднике треста «Кузбассуголь» была ликвидирована организация в составе 25-ти человек, именовавшая себя «Народной партией» подготовлявшая осуществление диверсионных актов в момент начала войны. Один из руководителей организации — бывший офицер-колчаковец Грунько непосредственно был связан с японской разведкой и действовал по ее заданиям.

Бывшим белым офицером Ридзель была организована диверсионная группа в количестве 16-ти человек для проведения диверсионных актов на главных магистралях Сибирской железной дороги и Турксиб в момент начала военных действий.

В Управлении Томской железной дороги была ликвидирована шпионско-диверсионная организация, действовавшая по заданию японской и польской разведок.

Эти факты свидетельствовали о том, что японские разведывательные органы вели активную работу на территории Западно-Сибирского края, широко используя для шпионской и диверсионной деятельности иностранцев, которые, помимо подрывной работы на предприятиях края, вели и контрреволюционную пропаганду среди рабочих и окружающего населения.

Практической ценности для народного хозяйства осевшие в крае иностранцы не представляли. В связи с этим Ежов предлагал выслать их из пределов СССР, а изобличенных в шпионской и диверсионной деятельности арестовать и предать суду [317].

13 марта 1937 г. Политбюро соглашается с этим предложением. При этом принимает решение отказать проживающим в Западно-Сибирском крае иностранцам (при продлении вида на жительство) в праве дальнейшего проживания в Западно-Сибирском крае.

В первую очередь предлагалось провести это мероприятие по отношению к германским, японским и польским подданным.

Иностранных подданных, изобличенных в шпионской и диверсионной деятельности, разрешалось арестовать и предавать суду.

Вопрос о проживании в Западной Сибири иностранцев, членов компартии и политических эмигрантов, имеющих национальные паспорта, предлагалось рассматривать индивидуально комиссией в составе: Стасовой, Агранова и Москвина (ИККИ) [318].

Депортация корейцев быта одной из первых спланированных, организованных и тщательно контролируемых широкомасштабных акций.

До принятия постановления № 1428-326сс СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1937 г., в Дальневосточном крае прошли несколько волн партийных чисток и репрессий, охвативший все эшелоны власти, включая партийный аппарат, армию, карательные и силовые органы, интеллигенцию и десятки тысяч простых трудящихся, а в ЦК поступали сведения о неблагополучном положении в корейских партийных организациях [319].

Провел операцию по депортации начальник Дальневосточного управления НКВД Г. С. Люшков, который перед этим назначением получил от И. В. Статина инструктаж о депортации корейцев.

Следуя этим указаниям, в НКВД был сфабрикован краевой корейский повстанческий центр, который якобы готовил вооруженное восстание с целью отторжения ДВК от СССР. В целях оправдания незаконной акции депортации корейцев в ДВК незадолго до ее начала на полную мощь заработала пропагандистская машина, нагнетавшая атмосферу шпиономании. Старт ей дали две статьи, опубликованные в газете «Правда» от 16 и 23 апреля о японском шпионаже на советском Дальнем Востоке. В них подчеркивалось, что японские шпионы орудуют в Корее, Китае, Маньчжурии и Советском Союзе и что для шпионажа используются китайцы и корейцы, маскирующиеся под местных жителей.

Г. Н. Ким, исследуя процесс депортации корейцев в своих работах, отмечал, что Меморандум № 516 от 24 августа 1937 г. за подписью Ежова, адресованный Люшкову, — первый документ, раскрывающий действия НКВД по реализации директивы Сталина-Молотова. Директива в адрес Хабаровского и Приморского обкомов ВКП(б), облисполкомов и УНКВД, подписанная секретарем крайкома Варейкисом и начальником УНКВД по ДВК Люшковым в основном продублировала содержание меморандума, однако содержало ряд дополнений по организации выселения корейцев. Это касалось сроков исполнения, в меморандуме сказано к выселению приступить немедленно и закончить к 1 января 1938 года, а в директиве переселение начать с 25 октября и окончить 15 октября. Во-вторых, руководство по выселению корейского населения в районах возлагалось на тройку в составе: уполномоченного Далькрайкома ВКП(б), уполномоченного Крайисполкома и уполномоченного УНКВД. В-третьих, конкретизировался порядок оценки оставляемого корейцами имущества и расчетов с ними. И, в-четвертых, предписывалось все сведения о ходе выселения доносить крайкому и крайисполкому каждую пятидневку.

По образцу областных троек по переселению корейского населения были образованы районные тройки и кустовые тройки по месту проживания корейцев. Низовые тройки несли всю тяжесть исполнения операции, районные и областные регулярно проводили расширенные заседания, на которые приглашались руководители всех ведомств: армии, транспорта, сельского хозяйства, финансов, телеграфнопочтовой связи, общественного питания, здравоохранения, культуры, образования и т. д., однако среди них не было ни одного приглашенного представителя корейской национальности.

По плану депортации корейцев из ДВК устанавливались «три очереди», причем первая очередь указывалась уже в сталинско-молотовском постановлении от 21 августа 1937 г.: «Выселение начать с Посьетского района и прилегающих к Гродеково районов». Вторую и третью очередь краевое руководство определило после принятия в начале сентября ряда постановлений СНК СССР о «переселении корейцев» без упоминания о пограничных районах, руководствуясь при этом критерием удаленности районов выселения от внешних границ и хронологией исполнения.