Николай Эппле - Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах

Любопытное обстоятельство обнаружили споры о консерватизме и либерализме, вспыхнувшие в России в связи с попыткой российских властей с начала 2010‐х годов поднять на щит консервативную риторику. Попытки заново проговорить содержание этих понятий показали важное отличие их реального содержания от их восприятия и использования в публичной дискуссии. По существу, эти два мировоззрения взаимодополняют друг друга и должны были бы «составлять основу политического центра здоровой политической системы» [368] См., напр.: Трудолюбов М., Эппле Н. Убеждения: Кредо консерватора // Ведомости. 2013. 31 января; Трудолюбов М., Эппле Н. Убеждения: Кредо либерала // Ведомости. 2014. 14 января. . Между тем в публичной дискуссии «либерал» и «консерватор» — скорее ярлыки, которыми награждают друг друга эксперты, политологи и участники сетевых споров. Причина в том, что в отсутствие поля для «вовлеченного» разговора о политике с возможностью влиять на нее представители потенциального центра оказываются не имеющими возможности повлиять на судьбу своей страны наблюдателями, которым остается лишь клеймить друг друга через виртуальную линию фронта. Пустота на месте политического центра в современной российской общественной жизни — свидетельство не только разделенности общества, но и усвоенного с советских времен стремления либо жаться по краям общественной жизни, сторонясь центра, оккупированного государством, либо сливаться с ним.

Отделение vs. слияние

Одно из следствий любой диктатуры — взаимное отвращение граждан и государства по отношению друг к другу. Государство видит в народе («населении») исключительно ресурс для решения собственных задач, стараясь не дать ему возможности почувствовать себя самостоятельной силой. Яркой иллюстрацией этого может служить отчетливо инструментальное отношение власти к празднику Дня победы на всем протяжении его истории: его вытеснение из официального календаря праздников в позднесталинские годы (Сталин не хотел делиться авторитетом с военными и ветеранами, задачи мобилизации были важнее признания заслуг народа-победителя), его возвращение и возведение в культ при Брежневе (как способ заручиться поддержкой военных и ветеранов после смещения Хрущева), его использование в целях патриотической мобилизации в путинские годы. При этом интересы собственно ветеранов всегда оставались второ- или третьестепенными [369] Об истории Дня победы и эволюции его восприятия в советское и постсоветское время см.: Tumarkin N. The Living and the Dead: The Rise and Fall of the Cult of World War II in Russia. New York: Basic Books, 1994; Габович М. Памятник и праздник: этнография 9 мая // Неприкосновенный запас. 2015. № 101. . В свою очередь народ стремится скрыться от всевидящего взора государства, уйти в частную жизнь, на кухню, в творчество, на тихую окраину. «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря», — говорит поэт, сравнивая советскую Прибалтику, где гнет государственной идеологии был слабее, с провинциями Римской империи времен диктатуры Цезаря. Это вовсе не советское изобретение: мы видели, что понятие «внутренней эмиграции», столь важное для СССР, возникло и получило распространение в нацистской Германии. Советская диктатура достигла особенно впечатляющих успехов в обучении граждан искусству жить в подполье, в первую очередь благодаря своей мало с чем сравнимой продолжительности.

Именно с этим связаны специфически советские формы дистанцирования от государства [370] О практиках отчуждения от власти в сталинскую эпоху см.: Дэвис С. Мнение народа в сталинской России. Террор, пропаганда и инакомыслие, 1934–1941 / Пер. с англ. В. Морозова. М.: РОССПЭН, 2011. С. 119–137. . Если диктатуру продолжительностью 12 лет можно пересидеть в подполье или во внутренней эмиграции, то режим, сохраняющий жизнеспособность на протяжении нескольких поколений, требует овладения более изощренными стратегиями «отключения». В книге «Это было навсегда, пока не кончилось» антрополог Алексей Юрчак вводит для описания такой стратегии заимствованное у литературоведа и философа Михаила Бахтина понятие вненаходимости, отличая его от «внутренней эмиграции». Юрчак пишет:

Находясь внутри системыи функционируя как ее часть, субъект одновременно находился за ее пределами, в иномместе [371] Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. М.: Новое литературное обозрение, 2014. С. 257. (Сравнение с понятием «внутренней эмиграции» см. на с. 265–266.) .

Советского Союза нет уже более четверти века, но практики, связанные с невозможностью почувствовать себя полноправным гражданином своей страны, не на словах, а на деле взять за нее ответственность, продолжают во многом определять общественно-политическую реальность. В современной России это практики отделения от государства и слияния с ним. Выбор той или иной стратегии зависит от возможностей человека самоидентифицироваться независимо от государства [372] Интересный анализ причин, по которым жители России выбирают одну или другую стратегию, см. в книге: Greene S. A., Robertson Gr. B. Putin v. the People The Perilous Politics of a Divided Russia. Yale University Press, 2019. P. 147–158. Авторы привлекают психологическую модель «Большой пятерки», описывающую личность человека через ряд самохарактеристик, показывая, что среди сторонников власти в России высок процент людей, для которых важно бесконфликтное сосуществование с социальным окружением (agreeableness, «доброжелательность» или «покладистость»). .

В распоряжении тех, у кого есть возможность мыслить и ощущать себя самостоятельными и независимыми от государства (благодаря финансовой независимости, знакомству с историей и культурой России и других стран, принадлежности к профессиональному сообществу с открытыми границами, наличию друзей и родственников за границей), есть хорошо разработанные практики отделения себя от государства. В крайних формах это выражается в именовании всего советского прошлого и неприглядных сторон современной реальности «совком», а России выражением «эта страна» (практики, разумеется, давно превращенные оппонентами в карикатурные клише).

Другая сторона той же невозможности почувствовать себя гражданином, чьи интересы формируют интересы государства, — стремление отождествить себя с государством в его способах отношения к происходящему, некритически разделить с ним его цели и интересы. Этот вариант востребован теми, у кого недостаточно ресурсов и оснований для иной самоидентификации, кроме «патриотической». (Ср. стабильно высокий, согласно опросам, процент тех, кто не считает возможным финансово обеспечить себя и семью независимо от государства.) Именно такое слияние с государством оказывается для власти ресурсом поддержки в ситуации кризиса или мнимой внешней угрозы.