Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

В Белоруссии, под влиянием националистических кругов, была предпринята попытка сделать ставку на местных интеллектуалов-коллаборационистов. Созданное летом 1942 г., потом распущенное и снова восстановленное в июне 1943 г. Белорусское научное общество действовало под почетным патронатом генерал-комиссара Кубе. Хотя это свидетельствовало о более гибкой политике Кубе, но на самом деле общество было мертворожденным.

В области военного дела не было вновь открыто ни одного полноценного университета, однако целый ряд институтов и исследовательских центров возобновили свою деятельность в Харькове, Могилеве, Симферополе и Смоленске. Но вся их деятельность сводилась к подготовке учителей начальных школ и к прикладным исследованиям в области химической технологии, серологии и агрономии. Правила бал целесообразность.

В то время как запрет на высшее образование был логическим следствием страха воспитать враждебную себе местную интеллигенцию, философия переходного периода диктовала необходимость подготовки элементарных специалистов. В отличие от организации «академических» учреждений было более приемлемым создание училищ торговли, что объяснялось тем, что политика нацистов в восточных областях имела целью развитие класса ремесленников вместо промышленных рабочих и специалистов, а также тем, что в условиях военного времени Германии были необходимы обученные работники. Уже осенью 1941 г. были приняты ряд директив, предусматривавших создание ремесленных и сельскохозяйственно-лесоводческих училищ. Год спустя военная администрация приняла трехгодичную программу технической подготовки для таких специальностей, как кузнец, плотник, слесарь, механик и строитель, которым могли обучаться выпускники начальной четырехклассной школы.

Э. Кох первоначально был против подобного обучения. Несмотря на то что он терпел существование подобных школ в своем рейхскомиссариате, он давал понять, что ему это не нравится. Разве эти школы не открываются именно тогда, когда юноши Германии находятся в стесненных обстоятельствах у себя дома? Какой бы ограниченной ни была учебная программа, не станут ли училища источником оппозиционных настроений? Прежде всего, не будут ли в них отсиживаться всякие увиливающие от работы типы и уклонисты?

Затихшие на время споры вспыхнули вновь в октябре 1942 г., когда Кох распорядился закрыть торговые училища на Украине. В итоге этот вопрос стал одним из пунктов диспута между Кохом и Розенбергом. В декабре министр советовал рейхскомиссару создать наряду с четырехклассными начальными школами сеть профессиональных школ для шоферов, ветеринаров, геологов и агрономов, так как «немецкая администрация нуждается в рабочей силе, которую немецкий народ не в состоянии предоставить». Кроме того, подобная система позволит «убрать с улиц украинскую молодежь и дать ей чувство сопричастности к восстановлению страны».

Когда Кох проигнорировал это обращение, Розенберг 23 февраля 1943 г. без его ведома отдал распоряжение вновь открыть эти школы. В ответ на это Кох своим циркуляром аннулировал его. Однако Розенберг временно своей властью приостановил его выполнение и потребовал немедленного выполнения своей директивы. Обстановка накалилась. Берлин выступил за систему, в которую вошли бы подготовительные торговые училища и двухуровневое продвинутое профессиональное обучение. Кох настаивал на том, что все это «несущественно». В конце концов, он был вынужден уступить. Даже принимая во внимание его программу, такую позицию было трудно отстаивать. Если одной из его основных задач было снять более богатый урожай, имело смысл готовить специалистов по сельскому хозяйству; если требовались ремесленники, нужно было обучать плотницкому и кузнечному делу. Единственное, на чем Кох настаивал до конца, это обеспечение минимально необходимой подготовки без каких-либо политических целей. Летом 1943 г. он все-таки разрешил подготовку местных специалистов по сельскому хозяйству, неохотно признав ее настоятельную необходимость. «На Украине ведущим немецким специалистам нужны обученные местные жители для выполнения основных задач. Проводившаяся до сих пор подготовка не соответствует немецким требованиям». Вскоре в районах, контролируемых военной администрацией, была введена сложная система обучения, которая полностью соответствовала системе, принятой в Германии. Каждый обучавшийся проходил три этапа в своей подготовке: ученика, помощника и мастера. После окончания каждого этапа обучения он должен был сдавать экзамены. Отступление немецких войск воспрепятствовало реализации этой системы обучения.

Какой разговорный язык должен быть принят на Востоке? Поскольку большинство населения восточных территорий было невосприимчиво к онемечиванию, догматики утверждали, что эти люди не достойны изучать немецкий язык, а если они и овладеют им, то будут использовать только в политических целях. Прагматики, с другой стороны, настаивали, что проблемы общения с жителями восточных территорий будут значительно облегчены, если они будут понимать немецкий язык. Империалисты же старого склада заявили, что обучение немецкому языку откроет доступ «бурам [70] Здесь значение слова «бур» – грубый, невоспитанный человек. Востока» к передовой культуре и тем самым рейх выполнит свою миссию.

Гитлер намеревался свести все контакты между немцами и местными жителями к минимуму. Одной характерной чертой подобной политики отчуждения было распоряжение не поощрять намерения чиновников изучать русский или украинский языки. Отчасти это якобы основывалось на решении фюрера проводить каждые пять лет ротацию всех чиновников восточных оккупированных территорий. На практике приказ, если он и был когда-то изложен на бумаге, не был воспринят серьезно. Ведь все ведомства на оккупированных территориях заставляли своих сотрудников, по крайней мере на низовом уровне, изучать местные языки. С другой стороны, Гитлер высказал свое намерение позволить населению Востока научиться «читать и писать по-немецки», тут же оговорившись, что это могло быть разрешено «только в целях облегчить работу немецкой администрации».

Министерство Розенберга принимало произвольные решения, какой политики придерживаться в том или ином регионе. Введение немецкого языка определяла политическая конъюнктура. В Прибалтике немецкий язык изучали в русле проводимой там политики онемечивания. В Белоруссии было достаточно обучить немецкому языку наиболее «надежных граждан» и тех, кто нуждался в нем по причине необходимости поддерживать официальные и торговые связи. На Кавказе была поставлена цель «поддержать все местные языки во всем их разнообразии», одновременно разрешая тем, кто хотел, изучать немецкий язык. Наконец, на Украине для достижения самой важной задачи, искоренения русского влияния, необходимо было поощрять изучение украинского языка. Вот почему так и не возникло потребности в немецком языке как языке всей нации. Тем не менее все чиновники и преподаватели высших учебных заведений, а также видные общественные деятели должны были знать немецкий язык. План, выработанный министерством восточных территорий, ставил цели для каждой «сатрапии» на Востоке. Однако считалось, что великороссы вообще не должны были учить немецкий язык.