Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

«Национальные комитеты» стали последними творениями министерства оккупированных восточных территорий. Строго говоря, к осени 1944 г. самих «оккупированных восточных территорий», которыми требовалось управлять, уже не существовало, и Геббельс саркастически заметил, что Розенберг напоминал ему «некоторых европейских монархов без стран и подданных». Как и в более ранние кризисные моменты, Розенберг стал еще больше ревниво относиться к своему авторитету, судорожно вцепившись в «последние остатки власти». Он потерял всякую поддержку и сочувствие. Гитлер окончательно унизил его, когда – в основном по предложению Бормана и Гиммлера – передал ту крошечную часть территории Украины, что еще оставалась в руках Германии, не Розенбергу, а управляемой СС военной администрации Белоруссии, фактически поставив Эриха Коха во главе рейхс-комиссариата «Остланд». Вслед за яростной перепалкой между Розенбергом и Лозе, в которой последний, несмотря на собственные ошибки и проступки, безжалостно разнес рейхсминистра в пух и прах. А Кох, уже отвечавший за оборонительные сооружения в «своей» Восточной Пруссии, добавил от себя то, что из-за своей болезни и последующей отставки не доделал Лозе. С человеком, который официально все еще оставался министром оккупированного Востока, не считались до такой степени, что даже не консультировались по восточным вопросам. Ранее Розенберг в своем 21-страничном обзоре немецкой военной администрации, который он собирался представить Гитлеру, предложил упразднить рейхскомиссариаты (что отражало его проблемы с Кохом и Лозе) и назначить его немецким «вице-королем» или наместником Востока.

Розенберг пребывал в ярости. Новое назначение, дававшее Коху еще большую власть, раздражало рейхсминистра в достаточной степени, чтобы составить меморандум для Гитлера. Розенберг жаловался, что «по всем этим вопросам с назначенным лично фюрером рейхсминистром оккупированных восточных территорий не консультировались, а, в нарушение директив фюрера, просто информировали задним числом». По-видимому, страх Розенберга перед конфликтом с Гитлером оказался все же сильнее гордости. Судя по имеющимся данным, меморандум так и не был отправлен.

Розенберг оказался в изоляции. Еще более критичной, чем эти арьергардные стычки, стала потеря его единственной связи с СС. В своей деятельности от имени Власова Бергер, колеблющийся подхалим с претензией на диктаторство, на взгляды которого повлияли его коллеги из министерства оккупированных восточных территорий, теперь принял сторону д’Алкена. Розенберг больше не мог на него рассчитывать. Он тщетно пытался пробиться к Гитлеру напрямую, но после 20 июля фюрера держали подальше даже от его собственных министров. Каждая попытка Розенберга сталкивалась с противодействием Бормана и Ламмерса, которые теперь представляли партию и государство в качестве наместников больного фюрера. Смирив гордыню, 7 сентября Розенберг отправил новое письмо Борману. После длительного обзора своей политики – патетического и нелепого – он умолял: «Я полагаю, уважаемый партайгеноссе Борман, что, вследствие своего вмешательства, вы приняли на себя определенную долю ответственности за события, поскольку неоднократно занимали официальную позицию в отношении проблем Востока. Поэтому я прошу вас принять этот вопрос близко к сердцу и вновь попросить фюрера назначить дату моего доклада ему…»

Когда прошла неделя и Розенберг не получил ответа, он передал копию своего запроса Ламмерсу, которому на ответ потребовалась еще неделя: «Вчера мы с рейхслейтером Борманом обсудили содержание вашего письма от 7 сентября… Мы согласились твердо настоять, чтобы фюрер как можно скорей встретился с вами – вместе с рейхсфюрером СС».

Словно невзначай, Ламмерс навязал Розенбергу в качестве партнера Гиммлера и тянул с ответом до встречи Гиммлера с Власовым. Но это было еще не все. Всего через несколько часов Ламмерс отправил в министерство оккупированных восточных территорий еще одну телеграмму: «…С сожалением сообщаю вам, что в течение следующих нескольких недель у фюрера не будет возможности принять вас для устного доклада… Поэтому я рекомендую вам прежде всего достичь с рейхсфюрером СС согласия по соответствующим правилам и инструкциям…»

Такого оскорбления Розенберг не мог забыть. Он больше не увидит Гитлера. Восточную политику исподтишка похитили из его министерства и передали злейшему конкуренту. Тем не менее он проигнорировал совет Ламмерса и других сторонников «мира на внутреннем фронте» сгладить свои проблемы с СС. Розенберга неоднократно призывали к личной встрече с Гиммлером, но он неизменно отказывался, укрывшись вместо этого за бумажной стеной «делегированных полномочий».

«Герр рейхсминистр, – записал несколько недель спустя один из его подчиненных, – написал ему [Гиммлеру] письмо, в основном касающееся вопросов компетенции, особенно со ссылкой на указ фюрера от июля 1942 г., который касался разделения юрисдикций между министерством оккупированных восточных территорий и министерством иностранных дел [чтобы продемонстрировать, сколько полномочий он должен был иметь]… Ответ так и не был получен».

Одновременно Розенберг продолжал свой спор с Ламмерсом. «Что касается правил и инструкций по политическому руководству восточными национальностями, – писал он, – то они всегда разрабатывались мной… Посредничество министерства оккупированных восточных территорий всегда шло на пользу».

Поскольку Гитлер отказался встретиться с ним, Розенберг направил пространный «отчет фюреру», в котором подытожил достижения своего министерства за последние три года. Почти с покорностью он отметил конфликт между собственной настойчивостью на политической войне и курсом, проводимым самим Гитлером и СС. Странным образом путая проблему политической войны с национальной концепцией, которую он лелеял, рейхсминистр встал на дыбы – и тут же признал ошибку: «Поскольку фюрер в настоящее время не желает давать заверений [восточным народам] относительно их политического будущего, становится тяжело поддерживать сколь-нибудь успешную общую политику. Согласно пожеланиям фюрера, политических обещаний не будет сделано. Я продолжу переговоры с ведомствами СС [РСХА и ССХА]».

Соглашение между Гиммлером и Власовым предусматривало формирование как военного, так и политического крыла русского освободительного движения. Первое должно было состоять из войск, набранных из числа существующих Osttruppen, рабочих, вывезенных с оккупированной территории СССР в рейх, и военнопленных; последнее представляло из себя новый орган, о создании которого следовало провозгласить с максимальной помпой. Кроме того, искренне одобрявшие дело Власова и заинтересованные в пропаганде спонсоры настаивали на том, чтобы создание Комитета освобождения народов России (известного по своей русской аббревиатуре как КОНР) сопровождалось бы новым программным заявлением.