Майя Пешкова - Непрошедшее время

М. ПЕШКОВА:Это именно тот город, та набережная, куда приплывает корабль, который носом упирается о пирс. Может быть, эти звуки напоминали Бродскому родной Ленинград?

А. ГЕНИС:Он любил, когда есть море. Леша Лосев заметил, он жил на улице Мортон. Она связана с морем напрямую. Я не знаю, какие там причалы скрепят в Ленинграде или Петербурге, но то, что в жизни Бродского присутствовало море.

М. ПЕШКОВА:Вы дружили с Лосевым? Так о нем мало говорят.

А. ГЕНИС:Он сам виноват. Лосев — это редчайший случай. Есть у поэта друг. И он знает, что поэт гений. Он всегда знал, что Бродский гений. Он всю жизнь следил за его жизнью, потому что гению нужен свой бытописатель. Он сделал для Бродского больше, чем любой другой автор. Он издал гениальный двухтомник с комментариями Бродского. Это было дело жизни Лосева. Он написал его биографию. Он каждую секунду был наготове.

М. ПЕШКОВА:Вновь сошлюсь на авторитетное мнение читателя. Генис в своих темах упорно поднимает литературу нон-фикшн до той вершины, где она становится литературой просто, отвоевывая себе особое место, написанная со страстью и юмором. «Уроки чтения» служат детальной инструкцией по извлечению наслаждения из книг.

М. ПЕШКОВА:18-го, в среду, забыв про все вечерние развлечения, помчалась в «Библио-Глобус» на презентацию фотомонографии Игоря Ганжи, посвященную известному тележурналисту. «Познер. Большой портрет». Так называется весьма увесистый том. Для беседы с автором идеи проекта Еленой Резник было достаточно времени. Т. к. герой фотоальбома вынужденно задерживался в силу вышеизложенного. Господи, дай мне воспринимать жизнь так, как ее воспринимает В. В. Познер, кто сам себя называет гедонисом. Как себя называет Познер? А дальше из беседы с автором идеи проекта — Еленой Резник.

Е. РЕЗНИК:Я люблю фотографию, я люблю книги. Соединилось все вместе о том, чтобы как-то запомнить тех современников, которые интересны здесь и сейчас. Я уверена, будут интересны в будущем следующим поколениям. Прошла такая идея современной интерпретации «Жизни замечательных людей», в основном это тексты, написанные от других лиц. У нас возникла идея, что это должны быть фотографии, чтобы сочетало не только старшее поколение, но и смотрело молодое поколение. Сейчас век визуализации. Есть такая возможность запомнить их и услышать, что они говорят. Это соединилось все вместе. О том, что это документальная съемка, о том, чтобы идея дальше породила сценарий. О том, что я прошу героев прожить с ними несколько дней. Мы с ними обсуждаем, что они будут делать в ближайшее время, если это О. П. Табаков. Он говорил, что у меня спектакль, у меня семья, прогулка, школа студенческая. Мы с ними прожили три дня. И возникла идея книги «Три дня в сентябре». Если это был А. Васильев, он говорил, что у него Москва, Париж, выездная школа, лекции, МГУ. Мы выбирали с ним определенный формат взаимодействия. Та же идея была и с В. В. Познером. Мы с ним встретились, обсудили. Нет никакой установки. У нас нет грима, костюмов, мы ничего не обговариваем. Они сначала напрягаются, потому что полагают, что мы вмешиваемся в их жизнь. Формально мы возникаем в их жизни. Главное — не замечать нас. Дальше они вместе с нами проживут жизнь. Мы наговариваем интервью. Только потом возникает идея, как мы будем обрабатывать это интервью. Я не знаю изначально, как будет называться книга, о чем будет эта книга. Я знаю, что есть герой. Они первой видят меня в этом проекте, поэтому они спокойны, когда я рядом. Мы ушли от проекта фотографии «Замечательных людей», от самого названия, т. к. возникла идея выставок. Фотографии замечательных людей как-то не читались на выставочном пространстве. Возникла идея, что это будет проект «Большой портрет». Более кратко, более понятно. Если нас попросит музей из-за границы, то «Большой проект» читается лучше, чем неизвестный проект за границей, фотографии замечательных людей. Поэтому пошло форматирование. Мы ушли от чисто книжного проекта, перешли в выставки плюс книги. Сейчас выставка же проходит. Сейчас мы переехали на Гоголевский. Мы всех приглашаем туда, до 9 февраля 2014 года мы выставляемся там. У нас 8 залов. Катя Бочавар — потрясающий архитектор, который оформляет Венецианскую биеннале в том числе. Она сделала очень хорошую выставку. 8 залов, 8 историй. Замечательное звуковое сопровождение, как мне кажется. И там виден портрет нашего современника, в данном случае В. В. Познера. Когда я увидела материал, который образовался после съемки В. В. Познера, знающие люди сказали, что это не только книга, это выставка. Я это все обмозговала и просто пошла с предложением по разным пространствам. То, что я вышла с предложением в июне, а в ноябре, когда все площадки расписаны на 2 года вперед. Московский музей современного искусства дает нам и с удовольствием берет нас. Некоторые говорят, что это какой-то элемент колдовства.

М. ПЕШКОВА:«Черно-белое кино», — цитата из Ю. Левитанского. Так бы я назвала этот альбом. Мне почему-то показалось, снимая фотографии, делая документальный кадр-фильм, было бы здорово, если бы здесь могла работать камера. Это мог бы быть потрясающий документальный фильм.

Е. РЕЗНИК:У нас есть такая идея. Мы же обрастем, вы поймите. Сначала у меня была книга без текста. У Олега Павловича даже нет текста. Там были цитаты. Мы вышли с этой книгой «Три дня в сентябре». И книжные магазины сказали, что замечательный фотоальбом, но мало текста. Я поняла, что надо А. Васильеву — тоже тексты. И далее возникли тексты. Сейчас я понимаю, что здесь должна и камера присутствовать. Если к этому проекту еще и телевидению присоединиться? Фактически я выхватываю этих людей. Для меня это такая ценность, кто понимает. Я выхватываю из всех. Дай бог им всем здоровья, долголетия и благополучия. Дай бог лет через 15 проекту тоже жизни. Мы накопим замечательную коллекцию фотографий, текстов и документальных кадров, может быть, очень кратких, очень емких. По 3–5 дней они нам дают, не более. Все это будут архивы. Я думаю, что в следующем проекте я буду предупреждать героев, что это не только фото, но и камера.

М. ПЕШКОВА:Зал минус первого этажа «Библио-Глобуса» жил, ожидая встречи с В. Познером. Стремительно вошел герой фотоальбома, любимец телеэкрана. И безо всяких предисловий приступил к действу, нас собравших, к презентации.

В. ПОЗНЕР:Я не хотел сниматься в издании, где будет выражение «замечательных людей». Это неловко. Когда выяснилось, что многие мои друзья сказали, что это неправильно, надо сниматься, может быть, интересно. С намеком на то, что ты же не вечно будешь. С другой стороны, что это будет называться по-другому. Да. Я согласился. Но при условии, что меня не будут беспокоить, там, «встаньте так, посмотрите туда». Это должна быть репортажная работа, чтобы мне не мешал фотограф. Их должно быть несколько человек, потому что я передвигаюсь. Я должен был быть в Берлине, я должен был быть в Париже, не говоря о Москве. Естественно, там будут разные фотографы. Довольно быстро выяснилось, что один выдающийся мастер, а другие — хорошие фотографы. Но это настолько разительно. Есть Плисецкая, а есть еще кто-то. Я могу привести точный пример. Это было много-много лет тому назад. Я был в Атланте, штате Джорджия, там был концерт М. Джексона на стадионе. Вы знаете, он не только пел, но и изумительно двигался. У него была группа подтанцовки. И все они потрясающе танцевали. Начинался очередной номер, они выходят, танцуют просто замечательно. Потом выходит он, их как будто и нет. Это разница между этим и этим. То же самое фотографии, это сразу видно. Должен сказать, что мне предлагали вмешиваться, что вот это да, вот это — нет. Но я посчитал, что это неловко, не я автор. Я объект. Я возражал только против одной фотографии, которая, мне казалось, что хорошо, не красавец, но не до такой же степени. Я сказал, что нет. Одну фотографию попросил убрать. И убрали честно. Была еще одна. Даже какой-то спор был. Пустой стул. Насчет пустого стула могу сказать, когда я делал фильм об Италии, среди людей, которых я интервьюировал, была Моника Беллуччи. Сказать, что она красивая, это ничего не сказать. Она в это время снималась для журнала «Tatler». Это было в Париже. Была одета так, как положено. На очень высоких шпильках. Когда она закончила, она выкинула эти шпильки, они так легли рядом с креслом. Я потом снял только это: кресло и эти шпильки. Вот этот пустой стул непонятно, не говоря о том, что я, мягко говоря, не Моника Беллуччи. В остальном было интересно. То, что потом получилась выставка, я очень рад за Игоря. Мне было престранно там быть, на этой выставке. Сейчас она переехала, но где она была вначале, там было 7 или 8 залов. И я ходил и смотрел на себя. Это большое испытание. Мы ходим на выставках, смотрим на это, это, а вдруг — это все ты. И люди в это время смотрят. Но интересно. Вот и вся история. Если у вас будут вопросы, я на них с удовольствием отвечу.