Уильям Гибсон - Я больше не верю курсиву [litres]

Вторая, более странная, причина – это все большая демократизация мира ценителей. Путь в знатоки теперь открыт всем слоям общества. Кто-то собирает репродукции Уорхола, а кто-то плюшевых мишек – дело вкуса.

Сегодня все собирают всё. Мне иногда кажется, что это отчаянная попытка инстинктивно реструктурировать постиндустриальный мир; какая-то рефлекторная реакция млекопитающих на всемирный потребительский потоп.

Однако главный толчок к расчистке всепланетного чулана, после которого иссякли «случайные» источники любых редкостей, дало развитие информационных технологий. Теперь мы систематизируем абсолютно всё: от генома человека до хронографов «Ягер», а наши поисковые машины работают все лучше.

– Уж ты-то не подхватишь вирус eBay, – заметил как-то Патрик, мой друг-издатель.

Мы сидели в холле одного очень унылого отеля в каком-то технопарке в Новой Англии, и я как раз переживал мучительную «ломку».

На сайте eBay, который рекламируется как «ваша личная торговая площадка», ежедневно проводится восемьсот с лишним тысяч онлайн-аукционов по тысяче восьмидесяти шести категориям товаров. Его страницы просматривают примерно сто сорок миллионов раз в неделю, причем за предшествующие месяцы свою лепту в это число внес и я.

Так вот, накручивая пару дней назад счетчик посещений eBay до очередной внушительной цифры, я влип в неприятности. В Уругвае.

Дело было так: я сидел за компьютером у себя в Ванкувере с первой чашкой кофе и готовился с самого утра погрузиться в работу. И вот сижу я, полусонный, на eBay, разглядываю большущие водолазные часы «Зенит». А я, к вашему сведению, типичный эктоморф. У меня запястья – как тростинки. Зачем мне часы, у которых циферблат шириной с мою руку?

Впрочем, малое знание – опасная вещь; а я, как завсегдатай раздела «Часы – Наручные часы», знал, что у этого «Зенита» тот же часовой механизм, что в дорогущих «Ролекс Дайтона». Получается, часы не просто отличные, а еще и наверняка недооцененные – на прошлой неделе такие же (но в чуть лучшем состоянии) ушли на том же eBay за две тысячи.

– Так у тебя что, есть Интернет? – удивился Патрик. – Получается, ты поборол свою легендарную неприязнь к Сети только затем, чтобы пристраститься к eBay?

Ага. Вроде того. Хотя не совсем.

Просто eBay – единственный сайт, на который мне захотелось вернуться. Мне он показался единственным «реальным» местом в виртуальном мире.

Мы поднялись в номер к Патрику, вышли в Сеть с его ноутбука, и выяснилось, что больше моих пятисот долларов за проклятый «Зенит» до сих пор не дали. Так уж получилось, что я заигрался. Тогда, в кабинете, я еще толком не проснулся и пару раз повысил свою скромную ставку, полагая, что «резервированная цена», ниже которой продавец не согласен опуститься, достаточно высока. Но нет, всего пять сотен долларов вывели меня в лидеры торгов. Такое случалось и раньше, но впоследствии кто-нибудь всегда предлагал больше, так что в этот раз я не волновался.

Просто мне совершенно не хотелось покупать эти большущие часы, тем более в Уругвае. И вот я все еще на первом месте и не успеваю вернуться в Ванкувер до конца торгов. Я подумал, что часы придется продать.

Однако, вернувшись домой, я со смешанными чувствами обнаружил, что меня обошел «снайпер». За несколько секунд до окончания аукциона некто (скорее всего, специальная программа-робот) заполучил «Зенит», повысив мою цену на минимальную сумму.

И как меня угораздило в это ввязаться?

Много лет я жил себе, счастливо избегая всяких модемов. Адрес электронной почты? Простите, нету.

А потом у меня завелся сайт. Его очень ловко навязал мне Кристофер Халкроу, который взял и создал мою «официальную» домашнюю страничку. Мне приходилось стучаться к детям и просить их пустить меня посмотреть на эту страничку. Детям это быстро надоело.

Тогда Крис, у которого нюх на выгодные сделки, удачно купил «Макинтош» у парня, который собрался уезжать из города. Я отдал ему деньги, и эта «Performa 520 °CD» досталась мне. Так у меня появился компьютер с видеовходом, и я ходил с этого компьютера на свой сайт. Раз есть видеовход, пришлось протянуть кабель, потом я обзавелся кабельным модемом – ведь он быстрее, а дырку в стене я уже раньше просверлил. В общем, не успел я глазом моргнуть, как у меня сама собой завелась электронная почта. Потратив пятнадцать минут, я перешел на нее и перестал слать людям факсы.

Вскоре у Криса нашлись другие интересы, и сайта я лишился, зато остальной Интернет еще предстояло исследовать. Впрочем, он очень быстро мне наскучил. Сначала было весело, но быстро выяснилось, что меня там ничто особо не интересует. Я ходил на всякие сайты, но почти никогда не возвращался.

А потом я попал на eBay, и мне захотелось туда вернуться. Ведь eBay, говоря по-простому, это целая куча всяких разных вещей. Разглядываешь что-нибудь; размышляешь, нужно ли тебе это, – потом решаешь, что нужно, и делаешь ставку.

Механические часы – совершенно ненужная штука.

«Свотч» или «Касио» куда практичнее, а дорогие модели швейцарских фирм сегодня стоят как автомобиль. Однако у механических часов есть свойство, которое мой друг Джон Клют назвал «эффектом тамагочи». Их бесполезность – особого рода. Они требуют заботы – и этим радуют своего хозяина.

К тому же винтажные механические часы – любопытнейшие ископаемые доцифровой эпохи. Это всегда крохотный мир, миниатюрный механизм, состоящий из множества движущихся деталек. Да-да, они движутся, а значит, часы в каком-то смысле живые. У них бьется сердце. Они, точь-в-точь как тамагочи, реагируют на «любовь», которая обычно выражается в оплате дорогостоящих услуг часовщика. Даже если часы в очень плохом состоянии, их можно старательно восстанавливать – как паровые трактора или ретромотоциклы «Винсент».

Разумеется, большинство стоящих часов во всепланетном чулане уже кому-нибудь принадлежат. Однако лучшие из бесхозных (не считая жутко дорогих лотов аукциона «Сотби») можно купить всего за пару тысяч, а то и дешевле. На момент написания этой статьи лучший винтажный «Ролекс», автомат в стальном корпусе «бабл-бек», стоит на сайте одного нью-йоркского дилера три тысячи восемьсот долларов – в несколько раз дешевле, чем многие новые модели той же фирмы. А уж насколько они круче и интересней всех этих кварцевых чудовищ с золотом и бриллиантами!

В начале пятидесятых мой отец купил в дьюти-фри на Бермудах «Ролекс Ойстер» в стальном корпусе с металлическим браслетом. Вскоре после его смерти мать положила их в банковский сейф, а я выклянчил у нее эти часы лет в восемнадцать. В Тусоне мне заменили белый циферблат на черный – чтобы было похоже на часы Джеймса Бонда из романов Флеминга. Я обожал свой «Ролекс», но через несколько лет одним унылым вечером продал его за бесценок своему однокашнику, чтобы снять номер в отеле и насладиться последней ночью со своей университетской подружкой. Глупый и деструктивный жест, о котором я ничуть не жалею. Мне нужен был номер. Это не мешало мне тосковать по своим «Ролекс Ойстер Пресижн», и у меня в голове давно крутилась мысль, что надо бы купить что-нибудь похожее. Впрочем, до дела не дошло, и я замечательно обходился кварцем. Последние такие часы – по типу военных, французского производства – я купил долларов за сто в аэропорту Канн, по пути с кинофестиваля. Им не хватает одного – того самого «эффекта тамагочи».