Катерина Андреева - Беларуский Донбасс

Результаты работы Давидовича с «казаками» нам неизвестны. Позже силовики попросили его внедриться в сообщество «черных копателей», которые искали оружие времен Второй мировой войны. Сообщение, оставленное Давидовичем в тематической группе «ВКонтакте», подтверждает эти слова. В марте 2016-го он и правда писал: «Начинающий копатель… Ищу тех, кто может помочь или пригласит с собой». Он признается, что ему даже нравилась работа агента. Получал ли он при этом материальное вознаграждение от ГУБОПиК — неизвестно.

В первой половине 2016 года на очередной встрече с куратором боевик потребовал дать ему «более серьезное задание». «Тогда Андрей предложил поехать в Польшу, войти в круг лиц, приближенных к отряду “Погоня”, к “Правому сектору”, и собирать информацию о беларусах, которые воюют на стороне Украины. Вплоть до того, что потом мне нужно было поехать в Украину самому. Фактически, оказаться на стороне врага». Предложение ГУБОПиК выглядит любопытно и заставляет задуматься, чья это была идея на самом деле. Говоря об операциях на территории других государств, привычно подразумевать КГБ или военную разведку. Однако Давидович настаивает: задание ему озвучил именно куратор из ГУБОПиК МВД. Можно допустить, что силовые структуры действовали сообща — ГУБОПиК озвучил идею, ранее предложенную КГБ, ведь там наверняка были в курсе истории Давидовича. Правдоподобным также выглядит тезис о взаимодействии беларуских силовиков с российскими спецслужбами — сбор данных об участниках АТО мог заинтересовать Россию. При этом не так важно, работал ли ГУБОПиК напрямую с коллегами в РФ или Москва передала просьбу сначала в КГБ, а уже оттуда задание попало в смежное ведомство. Тесная кооперация беларуских и российских силовиков не является секретом, подобных примеров множество. Так, в конце 2010 года в Москве сотрудники ФСБ схватили беларуского анархиста Игоря Олиневича и с мешком на голове вывезли в Беларусь для передачи местным правоохранителям. Были случаи, когда российские спецслужбы проводили задержания в Беларуси и затем перевозили людей на свою территорию. Например, осенью 2017-го украинского студента Павла Гриба в центре Гомеля похитили ФСБэшники — он нашелся в СИЗО Краснодара и был обвинен в подготовке теракта.

Хотя ранее Давидович не «светился» в СМИ и его данных не было в украинской базе «Миротворец», поездку на противоположную сторону он посчитал слишком рискованной для себя и отказался. Он утверждает, что на этом сотрудничество с силовиками завершилось по его инициативе. Но это вызывает сомнения. Скорее всего, в силу непостоянства и собственной ограниченности, Давидович не был ценным кадром, с заданиями не справлялся. Поэтому силовики решили просто держать на контроле бывшего боевика и периодически наносить ему «визиты вежливости» — по словам Дениса, к нему «примерно раз в полгода приходят домой с проверкой». Выходит, что в статусе сексота боевик провел около года.

3 января 2019 года я опубликовала на сайте «Белсата» [118]фрагмент нашего разговора с Давидовичем (в тексте он ошибочно фигурировал как Глазкин). В частности, передала его рассказ о вербовке сотрудниками ГУБОПиК. Через девять дней он позвонил мне на мобильный и стал угрожать. «Меняй место жительства! Не я один такой, у кого есть желание скрутить тебе голову». Давидовичу не понравилось, во-первых, то, что в статье я назвала его боевиком, а во-вторых — появление публикации в идеологически чуждом ему СМИ. Я действительно не сообщала боевику, где именно работаю — сказала только, что собираю материал для книги, и это было правдой. Но и он, в свою очередь, не интересовался, журналистом какого медиа я являюсь. После звонка с угрозами, следуя совету коллег и юриста, я обратилась с заявлением в милицию. Участковый слушал историю с некоторым удивлением и как диковинку рассматривал снимки Давидовича с Донбасса. Милиция начала проверку по статье 186 УК Беларуси — «Угроза убийством, причинением тяжких телесных повреждений или уничтожением имущества». Через несколько дней меня вызвал к себе следователь уголовного розыска Алексей Журко. Стены кабинета были увешаны плакатами и календарями с эмблемами разных подразделений силовых структур. Над рабочим столом висела странноватая фотография: Путин, Лукашенко и Назарбаев соединили руки в торжественном жесте. В материалах проверки я увидела распечатанные снимки Давидовича с оружием. «Скажите честно, Катерина, вы правда верите, что он может что-то вам сделать?» — со снисходительной улыбкой спросил Журко. Его напарник рядом посмеивался — видно, случай в их практике попался неординарный. Я объяснила: «Страха не испытываю, но, учитывая прошлое Давидовича и его “афганский синдром”, возможно все». Пользуясь случаем, я поинтересовалась мнением милиционера насчет участия беларусов в НВФ. «За свою страну воевать надо», — коротко ответил он, резко нахмурившись. Опрос длился более часа. В конце мне пообещали, что «съездят пообщаться с этим бойцом». Спустя еще пару дней из милиции пришло письменное уведомление об отказе в возбуждении уголовного дела против Давидовича [119]. Формулировка не столько удивила, сколько рассмешила. Оказывается, опросить его не представлялось возможным ввиду отсутствия на территории Беларуси.

По той же причине не было и примет преступления, предусмотренного статьей 186 УК, так как Давидович якобы не имел возможности реализовать свои угрозы. По логике силовиков, несмотря на то, что звонок поступил с беларуского номера, нахождение Давидовича в Беларуси вообще никак не доказано. А раз он был где-то далеко — то и угрозы не должны восприниматься мной как реальные. Тем не менее оставлять меня в покое Давидович не собирался: он писал сообщения в соцсетях с просьбой «помириться», периодически звонил и требовал «просто поговорить», предлагал дать еще одно интервью. Что самое интересное — звонки поступали с беларуского номера. Месяц спустя после подачи заявления в милицию на мой вопрос, разве он до сих пор в стране, бывший боевик ответил: «А надо было убегать?»

Так почему правоохранительные органы столь вяло отреагировали на угрозы журналисту? Тут возможно два варианта. Сотрудники уголовного розыска, которые не специализируются на контроле за боевиками и мало в этом понимают, могли обратиться к коллегам из ГУБОПиКа, где им объяснили — кейс надо спускать на тормозах. В итоге, де-юре милиция выполнила свои обязательства, а я получила на руки обыкновенную отписку. Но также возможно, что милиция просто поленилась разбираться в этом деле.