Катерина Андреева - Беларуский Донбасс

В отличие от Давидовича, боевик ЛНР из Витебска Сергей Трофимов сам предложил свои услуги беларуским спецслужбам. Но прежде он попал в поле зрения КГБ в связи со своими поездками на Донбасс. У него дома провели стандартный обыск — забрали нашивки подразделения, военный билет и удостоверение «ополченца».

В первый раз на восток Украины 30-летний Сергей Трофимов поехал в сентябре 2014 года. Российско-украинскую границу перешел в пункте пропуска «Изварино», оттуда отправился в Краснодон. В Краснодоне он явился в военный комиссариат сепаратистов, а уже вечером ему выдали автомат Калашникова и «какую-то синюю ОМОНовскую форму». Так Сергей Трофимов стал боевиком батальона «Русь». Однако пробыл там всего несколько месяцев — в конце 2014 года витебчанин был вынужден уехать домой по семейным обстоятельствам. Вернулся на Донбасс Трофимов уже после битвы за Дебальцево, весной 2015 года. «Русь» к тому времени расформировали. Как рассказывали сами боевики, «за батальоном было очень много “отжима” бизнеса у людей», разоружать подразделение главари сепаратистов нанимали бойцов российской националистической группировки «E.N.O.T. Corp» [120]. В итоге Трофимов оказался в 4-м танковом батальоне. Впрочем, очень скоро боевик заскучал и уже осенью 2015 года вернулся в Беларусь.

Детали своих контактов с Комитетом госбезопасности Сергей Трофимов рассказал во время нашей встречи в Витебске в конце декабря 2016 года.

Как на тебя вышел КГБ?

Во-первых, я не прятался. На моей странице в социальных сетях были фотографии с Донбасса. И потом, когда беларус пересекает границу России с Украиной, то информация сразу передается в КГБ. Автоматически.

Это ты так решил, что информация передается автоматически?

Мне это сам кэгэбэшник сказал.

Как выглядела первая беседа с чекистами?

Ко мне пришли на работу. Между первой и второй поездкой на Донбасс я работал в ВГУ имени Машерова столяром. Меня вызвали в кабинет директора, а там сидели сотрудники КГБ. директора при этом выгнали. Ну, и начали спрашивать: ездил ли, воевал ли, убивал ли?.. Сколько, зачем, почему?.. Вели аудиозапись. Предупредили про ответственность — обещали посадить, если снова поеду.

Но тебя это обещание не остановило…

Не остановило. В следующий раз встречались, когда в 2015-м вернулся. Тогда уже вызвали в управление. Видеозапись вели моих показаний, а показания я давал как свидетель по какому-то делу — не знаю, что за дело.

То есть именно как свидетеля вызывали, не подозреваемого?

Да [121].

Трофимов рассказывает: в интернете он пытался пропагандировать идеи «русского мира» — в частности, был администратором группы «АнтиМайдан регулярная армия Новороссии» в социальной сети «ВКонтакте». Из-за подобной активности боевика в интернете КГБ якобы решил использовать его в качестве интернет-тролля.

Я им сам предложил, — признается Трофимов. — У меня просто авантюрный характер, самому все интересно. Спрашиваю: «Я же блогер, может, я могу быть чем-то полезен?..» «Ну, хорошо, — сказали, — вот тебе пара квестов — сраться с оппозицией, с предпринимателями (начало 2016 года в Беларуси было отмечено акциями протеста ИПэшников. — И. И.), создать десять фейковых страниц и писать комментарии». Троллить, то есть. Я сделал, что просили. Потом спрашиваю: «Чем могу быть еще полезен?..» Сначала переписывались мы через «ВКонтакте», потом они поменяли гэбэшника, который меня опекал, — переписка пошла через почту mail.ru. «Сообщите электронный ящик, — говорят, — по которым мы можем задавать вам вопросы и присылать некоторые документы…»

Больше ни о чем не просили?

Нет. Наверное, слишком жестко отвечал (в комментариях в соцсетях. — И. И.). Им же нужно, чтобы развивалась дискуссия, а у меня были жесткие комментарии — диалоги уничтожались в зародыше.

Биографию Сергея Трофимова нельзя назвать ординарной. Он — единственный боевик, который раньше имел отношение к беларуской оппозиции. В начале 2000-х в Витебске он был активистом молодежной организации «Зубр», а позже — членом либеральной Объединенной гражданской партии (ОГП). Правда, в рассказах Трофимова, его оппозиционная деятельность выглядела как чистая диверсия — мол, по собственной инициативе внедрился к демократам, так как «врага надо знать в лицо». «Да я просто хотел посмотреть, что это за цирк. Я набирал хорошую такую стопку газет в офисе и сдавал их на макулатуру. Получал баллончики с краской и специально писал слова с ошибками, чтобы показать, какая у нас “хорошая” оппозиция». Довелось и в митингах участвовать — и в Витебске, и в Минске», — вспоминал он. Из такого же спортивного интереса он вступил в ОГП. «Но в 2004 году я упал с крыши, когда работал кровельщиком. Пока валялся в больнице, был членом ОГП. А потом написал заявление о выходе. Я понимал, что для Беларуси они ничего дать не могут», — уточнял Трофимов.

Задолго до нашей встречи в Витебске Трофимов в переписке в соцсетях признавался: хочет написать сценарий для фильма о войне. И даже присылал зарисовки, напоминавшие что-то среднее между бредом российской пропаганды и голливудской «клюквой». В некоторых его высказываниях в интервью также явственно проглядывалась буйная фантазия боевика. Например, в материал, опубликованный на сайте беларуской службы «Радио Свобода», не вошли истории о его «снайперских подвигах» — просто потому, что в них верилось с трудом. На фотоснимках в соцсетях Трофимов нигде не показывался со снайперской винтовкой — он либо щеголял с автоматом Калашникова (иногда даже короткоствольным, милицейским), либо вовсе фотографировался без оружия на фоне техники. Не вошло в материал и утверждение Трофимова о том, что он дослужился на Донбассе до звания старшего лейтенанта (слишком уж затюканный был вид у этого «офицера»), и слова о том, что он будто бы убил более 100 украинских солдат. Учитывая, что на фронте боевик пробыл недолго и в крупных сражениях не участвовал, подобная цифра выглядела фантастической.

Но вот его рассказ о том, что среди подразделений сепаратистов существовал устный приказ не брать в плен украинских добровольцев, я передал, ведь эта информация подтверждалась другими источниками. Также в текст вошел намек Трофимова на то, что и лично он в расстрелах пленных принимал участие («ну, я же на передовой был», — усмехался боевик). Включил я в публикацию и слова витеблянина о том, что он много убивал на войне — для него это якобы стало чем-то обыденным, «как кофе выпить». В конце концов, нельзя отказывать собеседнику в праве свидетельствовать против себя самого, рассудил я.