Лев Рубинштейн - Кладбище с вайфаем

* * *

На дверях дома увидел объявление: “Срочная распродажа постельного белья и живописных работ художника Николая Митрофановича Усышкина”.

Хотелось бы уметь что-нибудь такое придумывать, но нет, слабо.

* * *

Ну, например, такая сцена.

Человек, допустим, возвращается домой из магазина. В руке — пакет с хлебом, молоком, коробкой, допустим, яиц, ну и кой-каким овощем.

Вот он входит в свой подъезд, залезает в почтовый ящик, откуда достает пару-тройку агитационных газет за разных коммунистических кандидатов, конверт с каким-то приглашением на какой-то художественный вернисаж в какую-то неведомую ему галерею и счет за электричество. Всю эту бумажную охапку он засовывает под мышку.

Вот он поднимается на третий, к примеру, этаж и не без труда вынимает из кармана ключи. В это время на пол высыпается бумажный ворох. Он нагибается за этим ворохом, а в это время, разумеется, на пол с характерным звоном падают ключи. Засунув стопку бумаг в рот, он нагибается за ключами.

Вы думаете, это всё? Нет, конечно, потому что в этот же момент в кармане звонит телефон. Рукой (той, в которой ключи) он долго залезает в карман брюк и извлекает оттуда неумолкающий предмет.

“Ао!” — говорит он в трубку. “Здравствуйте, — раздается в трубке. — Это такой-то?” “Га, — говорит человек. — Эко я”. “Еще раз здравствуйте. Э-э-э. Вы меня слышите?” — “Га, га, хлыху!” — “Меня зовут Марина. Я продюсер радиоканала… э-э-э… «Мечты и звуки». Слышите меня?” — “Хлыху, хлыху”. — “Мы… э-э-э… тут проводим… э-э-э… небольшой… э-э-э… опрос по поводу… э-э-э…” “Ихьихите, — все же перебивает человек, хотя из последних сил пытается симулировать вежливость. — Я хехях ге очень гагу гогойить”. И зачем-то, видимо для пущей убедительности, добавляет: “У гегя гот жагят”.

* * *

Какие-то хронически возбужденные граждане из последних сил защищают русский язык от “русофобов”, свято уверенные в том, что, во-первых, язык остро нуждается в их защите, а во-вторых, в том, что он безраздельно принадлежит именно им. Уверены они в этом на том лишь основании, что на этом языке они научились (плохо, кстати) писать кляузы и доносы.

* * *

Думаю, что в каждом языке есть свои универсальные и непреклонные приемы и формулы той самой вожделенной “последней прямоты”, не требующей всяких утомительных и унылых обоснований.

Мне вот кажется, что только на нашем языке можно безо всякого риска оказаться не понятым, сказав, например, что правых мудаков с левыми мудаками прочно объединяет то малозаметное на первый взгляд обстоятельство, что и те и другие — мудаки .

Только по-русски, господа, только по-русски! И как ведь все понятно, не правда ли!

* * *

Уже постепенно начинает отчетливо казаться, что “Матильда” это не кинофильм, а название тайфуна.

* * *

Под утро мне приснилось слово “технокрады”. Проснувшись, я подумал первым делом: “Что? Почему? Откуда?”

* * *

Сейчас стало повсеместно принято (да я и сам иногда…) эвфемизировать понятно какой глагол посредством глагола “ушел, ушла”.

Где-то я вычитал, что какой-то из европейских лидеров свое политическое завещание начал так: “Если я умру…”

Это смешно, но это мне нравится. Поэтому скажу так:

Если я вдруг когда-нибудь умру — чем черт не шутит, — то не говорите про меня “ушел”. Говорите как есть.

Потому что никуда я от вас не уйду, даже не надейтесь. Ну и вы от меня далеко не уходите, если что…

* * *

И у советского, и у постсоветского человека не было и нет никакой нужды задаваться вопросом “По ком звонит колокол?”.

Потому что со школьных лет каждому хорошо известно, что звонок не для него, а для учителя.

* * *

Служил Гаврила лишь предлогом

Для Первой мировой войны.

* * *

Все-таки интернет вредноват для душевного здоровья.

Я это слышал и раньше, да и сам это подозревал.

Но особенно остро я это прочувствовал сегодня, когда по дорогое откуда-то куда-то я вместо “Русаковская улица” услышал “Русофобская улица” и, что самое страшное, ничуть этому не удивился.

* * *

Различные рифменные ожидания и их конструктивные нарушения — давняя и почтенная тема интеллигентского фольклора.

Хорошо бы их когда-нибудь собрать в единый корпус текстов под, разумеется, общим эпиграфом про читателя, который “ждет уж”.

Вот, например, приятель моих студенческих лет когда-то подрабатывал в таксопарке в качестве художника. Он рисовал плакаты по технике безопасности.

Стихотворные тексты к плакатам писались либо каким-то местным умельцем, либо и вовсе “спускались” из какого-то главка.

Однажды ему пришлось рисовать плакат про то, что сильно превышать скорость опасно. Он должен был изобразить внутренность кабины, где на панели с прочими приборами выделялся бы крупный спидометр, стрелка которого заползала хорошо за сотню.

А стишок, сопровождавший эту душераздирающую картинку, был такой:

“Водитель! От такой езды / Всего два шага до беды!”

* * *

Ну, такая, например, новость:

“Олимпийская чемпионка Данилова избила елкой директора школы, названной в ее честь”.

Мне кажется, что эта и подобные этой речевые конструкции — особенно если какое-то их количество удастся собрать вместе — идеально подходят для школьного диктанта.

Там ведь что хорошо! Хорошо там то, что для учащегося нет не только никакой необходимости, но даже и никакой возможности вникать в содержание этих удивительных фраз, а поэтому он может полностью сосредоточиться на орфографии и пунктуации.

* * *

“Путин поднимет проблему снижения доходов населения”.

В соответствии с известным физическим законом (что-то там про сохранение энергии), когда не поднимается что-нибудь одно, непременно поднимается что-нибудь другое. Например, проблема.

Поднятие проблемы снижения — это, конечно, да…

Замедление ускорения роста.

Нанизывать подобные оксюморонные конструкции можно долго.

Но все они синтаксически, да и семантически, сводимы к очень старой и очень живучей формуле “Начало конца”.

* * *

Тут многие невесело резвятся по поводу рекламного слогана “Любишь ребенка, отведи на Лубянку”.

А очень ли многие теперь способны уловить зловещие коннотации этого топонима?

Думаю, что нет. Да и авторы этого шедевра вряд ли знают, что такое Лубянка, кроме того что это такая площадь в центре столицы.

И наверняка многие думают, что выражение “устроить Ходынку” означает, например, застройку этого микрорайона “элитными” домами.

Ну а “Холокост”, как уже всем известно, это клей для обоев. То есть тоже своего рода “скрепа”.

Насаждаемое и поощряемое начальством тотальное историческое беспамятство — это, в общем-то, и есть одна из тех самых “духовных традиций”, которые необходимо сохранять и приумножать.