Лев Рубинштейн - Кладбище с вайфаем

Вот вам и весь “иностранный агент”.

Ах, вы имели в виду совсем не это? Совсем другое вы имели в виду? Вы в недоумении от неадекватной реакции, от того, что граждане, на которых навешивают “желтую звезду” “агента” реагируют на это столь нервозно? Ну надо же, какие нервные люди пошли! Слова уже нельзя сказать!

* * *

Кто знает, в каких медицинских терминах квалифицируется поведение людей, которые вечером, сидя перед телевизором, безоговорочно верят тому, что американская экономика практически рухнула и доллар стремительно обесценивается, а утром берут ноги в руки и деловито отправляются покупать доллары?

* * *

“Пишут, что в СССР был бесплатный интернет. Везде и для всех”, — сообщил Дмитрий Врубель.

То ли пошутил, то ли нет — в наши дни чего только не бывает. Всякое бывает в наши дни.

Впрочем, да, я припоминаю. Интернет точно был бесплатный. Я, во всяком случае, не помню, чтобы я когда-нибудь где-нибудь за него платил.

Зато я хорошо помню другое. Помню, например, как незаметно, пока я увлеченно чатился со своего отечественного айфона со своими закадычными френдами, протекали полтора часа стояния в очереди за венгерской курицей. Хорошее было время, зря его ругают. Время нелегкое, конечно, но чистое и искреннее.

* * *

“Особенно, по словам министра культуры, его повеселило то, «что авторы считают неприемлемой предложенную мною оценку исторических событий, происходивших в нашей стране, а также личностей и трудов, с точки зрения национальных интересов России… Тогда как минимум они должны указать, с точки зрения национальных интересов какой другой страны они предлагают давать оценки?» — резюмировал глава Минкультуры”.

Такая простая и очевидная мысль, что у науки нет и не может быть никаких интересов, — включая “национальные”, — кроме интересов истины, в принципе не рассматривается. Точно как в старом анекдоте: “Каринэ, родила? — Родила. — Кто, мальчик? — Нет. — А кто?”

* * *

— Вовочка, здравствуй! Сколько тебе лет?

— Пока девять, но через две недели будет одиннадцать. У меня есть две рогатки, лазерный меч и танк с дистанционным управлением.

— Это хорошо. А как ты учишься?

— Учусь хорошо. По физкультуре пятерка.

— Это здорово. А по остальным предметам?

— У меня, кстати, есть две рогатки, лазерный…

— Это понятно. А с ребятами в классе дружишь?

— Нет, не дружу. Они со мной не хотят играть. Говорят, что я все время вру и мелочь из рюкзаков таскаю. Врут. И завидуют. Потому что у меня есть лазерный меч, две рогатки и танк с дистанционным управлением.

— Ну, хорошо. Покажи, что ли, свой танк с этим, как его… управлением.

— Ну-у-у-у… пока у меня его нет, но обещают купить, если я двойки исправлю.

* * *

Медиадворня, разумеется, принялась, перекрикивая друг друга, объяснять гражданам, как хорошо и вольготно живется без продуктов. Это понятно — на то и дворня.

А я вспоминаю чей-то рассказ времен семьдесят, что ли, восьмого года.

Приехал как-то в один северный леспромхоз какой-то столичный лектор из общества “Знание”.

Лекция происходила в местном клубе, который был заполнен местными “лесными” мужиками и их принарядившимися женами.

Лектор часа полтора рассказывал этим людям о вреде мяса и мясных продуктов.

Сразу же после лекции лектора тайно вывели через служебный вход, быстренько посадили в машину и увезли от греха подальше в районный центр.

Такая тихая поспешность была связана не столько с природной скромностью заезжей звезды, сколько с тем обстоятельством, что у главного входа собралась толпа слушателей обоего пола, непременно пожелавших пообщаться с лектором в неформальной обстановке.

* * *

Что-то я вдруг вспомнил, как в середине семидесятых годов мне случилось быть наблюдателем некоторого количества различных сцен. Например, такой.

Я ехал в метро. Рядом сидел молодой парень моих примерно лет. Ничего особенного в нем не было кроме ярко-красных штанов. Это (я про штаны) сейчас — ничего особенного, а тогда — ой как даже очень. Поэтому и я, как и многие, на эти штаны поглядывал. Многие — не знаю как. А вот я — с очевидным одобрением. Но это я…

В общем, едем мы, едем. И тут сидящий напротив дядька с видом отставника, не растрясшего активной жизненной позиции, встает, подходит к “красным штанам” и говорит: “Пацан, а вот что ты хочешь этим сказать?” “Чем?” — интересуется “пацан”. — “Ну, вот мне просто интересно, ты это зачем? Тебе что-то не нравится, правильно? Так и скажи. А так вот, исподтишка…”

И правда ведь — исподтишка…

* * *

Мне кажется, что риторика и общая ее тональность всяческой лоялистской, условно говоря, журналистики — почему-то там становятся все более заметными различные тетеньки — часто диктуется не столько стремлением соорудить что-либо, нравящееся их окружению или даже им самим, а нечто такое, что, по их мнению, должно в наибольшей степени раздражить ненавистных им “либералов” или тех, кого они таковыми считают.

Поэтому они вполне сознательно и расчетливо “отвязываются” и говорят иногда вещи, невероятные даже для их собственного интеллектуального или образовательного уровня.

Оттуда возникают “дерзкие”, как бы даже несколько эпатажные утверждения, что спорт позначительнее будет, чем какая-то там культура, потому что в ней, в культуре, в отличие от спорта, не всякий раз увидишь мускулистое мужское тело. А если так, то на хрена она вообще, эта культура, нужна. Тем более что она, культура, даже не всегда соответствует своей единственной задаче — надуванию до циклопических размеров патриотического экстаза. Кому другая-то культура нужна — сами подумайте!

Не думаю, что они сами в это окончательно верят. Это все для того, чтобы, так сказать, задеть струны.

Когда на барачной кухне начинался спор о том, кому в ближайший четверг мыть “калидор”, то сам предмет обсуждения забывался стремительно быстро, потому что полемический энтузиазм вполне плавно и гладко, почти без швов переключался на более сущностные предметы. На то, например, кто с кем “путается” и у кого “глаза бесстыжие”, на то, чья дочка “проститутка” и чей сынок “дебил”, на то, чья морда “татарская”, а чья “хохлятская”, на то, что “наехала в Москву всякая деревня”, и на то, что “мало вас Гитлер…”.

* * *

Видимо, на нервной почве целый день крутится у меня в голове старая блатная песенка, где в том числе есть и такие (или примерно такие) слова: “Не гуляйте, шалавы, на воле. Приезжайте вы к нам в лагеря. Вам на воле дадут три копейки. А на зоне дадут три рубля”.

А вспомнив эти слова, я совершенно, казалось бы, некстати вспомнил о пламенных и неподкупных журналистах федеральных телеканалов.

Вот ведь какие бывают странные сближенья.