Майкл Давидоу - Третье советское поколение

— Володя ответил за нас всех, — говорит он. — Мы живем по-настоящему коллективно. Мы вместе не только на работе, но и дома, на спортплощадке, в дискотеке. Здесь мы нашли себя. Конечно, работа у нас тяжелая, особенно зимой, но мы хорошо понимаем, что строим. А легкой работы, как мне кажется, вообще не бывает. Особенно, если делать ее всерьез. Действительно, если бы меня могли услышать молодые американцы, я, пожалуй, сказал бы только одно: «Постарайтесь узнать о нас настоящую правду. Это главное, о чем мы вас просим».

Лауреат премии Ленинского комсомола Александр Бондарь и Слава Аксенов имеют много общего. Они одного возраста. Оба бригадиры и самоотверженно трудятся на стройке уже семь лет, оба известны на весь Союз. На БАМ они прибыли по путевке XVII съезда ВЛКСМ в 1974 году. У каждого по двое детей, названных по случайному совпадению Наташей и Ваней. И тот и другой водят по утрам своих дочек в детский сад. Однако внешне они не схожи. Саша — широкоплечий, сильный. Слава, наоборот, худой, жилистый. Экспансивный по природе, Саша в разговоре со мной едва ли не предвосхищал мои вопросы. Своей широкой натурой и открытой душой он напоминал мне героев русской классической литературы.

Казалось естественным, что моя первая встреча с Сашей произошла в городском Доме культуры Кичеры, куда он пришел на репетицию народного театра имени Молодой Гвардии. Ставили чеховскую «Свадьбу». Репетиция проходила после напряженного рабочего дня. Но на лице Саши и его товарищей, увлеченных великой драматургией, не было и признаков усталости. После репетиции я беседовал с Сашей и другими участниками спектакля (кстати, многие из них были членами Сашиной бригады). Все они занимались в художественной самодеятельности после работы по три-четыре раза в неделю, а накануне премьеры даже чаще — ежедневно. Морозы зимних сибирских вечеров их не смущали. Я попытался представить себе американских строителей, которые, отработав целый день на прокладке траншеи или трубопровода, например, на Аляске, вечером спешат на трехчасовую репетицию, скажем, одной из пьес Юджина О’Нила. Пожалуй, у наших строителей не нашлось бы для этого ни помещения, ни необходимых моральных стимулов. Наша социальная система такова, что не допускает их существования. Так, например, в 1938–1939 годах был отклонен проект создания федерального театра, который мог стать первым в истории США общедоступным театром для народа. Этот проект сочли пустой затеей и бессмысленной тратой средств. И сегодня в США лишь менее 5 процентов населения может похвастаться хотя бы однократным посещением профессионального драматического театра. Администрация Рейгана, воскресившая в 80-е годы атмосферу экономической депрессии и кризиса времен президента Гувера, беспощадно урезающая и без того мизерные ассигнования на культуру и искусство, обрекает американскую молодежь на эстетический голод. Поэтому к моей радости от общения с Сашей, только что «вернувшимся» из чеховской дореволюционной России в сегодняшний БАМ, примешивалась горечь. Я спросил у него:

— Неужели это не утомительно — после тяжелого трудового дня мчаться в клуб на репетиции, и так целых пять лет?

Саша добродушно рассмеялся в ответ:

— Театр — не работа, а удовольствие. Здесь я не просто Саша Бондарь, а дядя Андрей из бессмертной «Молодой гвардии» Фадеева, чьи герои отдали свои жизни в борьбе против фашизма. Разве не забываешь об усталости, когда воссоздаешь образы наших героев?

Он замолчал, вспомнив о сокровенном.

— Я не актер и не стремлюсь стать профессионалом. Я рабочий, хороший рабочий. До приезда на БАМ я всегда занимал в театре место по ту сторону рампы. А здесь поднялся на сцену. Сначала было страшно. Затем во мне произошел какой-то перелом. Вдруг почувствовал, что я уже не просто Саша Бондарь, что во мне живет сразу много людей. Добиться этого было очень трудно. Но зато сколько жизней мне с тех пор удалось прожить! Кстати, свою будущую жену я тоже встретил в народном театре.

Саша и Люба Бондарь также пригласили меня к себе «на чашку чая». Их дом по планировке, а в чем-то и по обстановке напоминал тот, где жили Аксеновы. Напоминал, но не повторял полностью. Он, как и каждый другой дом в Кичере, нёс отпечаток индивидуальности хозяев. «Чашка чая» в семье Бондаря тоже оказалась обильным угощением. Красивое лицо Любы светилось нежностью. Вместе с тем на нем отражалась большая внутренняя сила. Такое же лицо было у Тани Аксеновой. Нельзя не поразиться тем, как богат БАМ отважными и смелыми женщинами.

Театр, и это я хорошо знал (я обстоятельно писал об этом в книге «Народный театр: от кассы до сцены»), имеет огромное влияние во всех, даже самых удаленных уголках Страны Советов, раскинувшейся на двух континентах. Однако по-настоящему осознать и понять это я смог именно в Кичере, когда присутствовал на спектакле театра имени Молодой Гвардии. Рабочие на моих глазах перевоплощались в чеховских героев. Не пытаясь подражать актерам-профессионалам, они интуитивно, полагаясь на собственное воображение, достигали беспредельного расширения границ сцены — возвращались вспять к России начала XX века с ее глубокими революционными течениями, бурлившими под покровом скуки и пошлости буржуазной жизни.

Такая же разительная перемена произошла и с теми, кто сидел в зале. Зрителям особенно радостно было узнавать в актерах своих товарищей по бригаде. По окончании спектакля зал разразился аплодисментами, по праву заслуженными «артистами». Они играли вполне квалифицированно, а если иногда и ощущался недостаток профессионального мастерства, то его с лихвой перекрывал энтузиазм. Народные театры в Советском Союзе — это то звено, которое неуклонно приближает друг к другу профессиональное и самодеятельное театральное искусство. Самодеятельному коллективу «Молодая Гвардия» в 1977 году было присвоено звание народного театра, и это было официальным признанием его мастерства. Недаром он с неизменным успехом выступает в различных поселках на трассе БАМа.

После спектакля в театре была организована встреча со всеми 45 его участниками. И хотя сибирский мороз пробирал меня до костей даже в доме, настроение у меня было прекрасным. Горячий чай и близость людей, сидевших тесным кругом, вскоре заставили меня забыть о холоде. Молодой режиссер Анатолий Байков, высокий, красивый и жизнерадостный, рассказывал об истории создания театра.

— Я приехал в Сибирь в октябре 1974 года. Когда наш вертолет приземлился на этой промерзшей земле, я подумал: в этой глуши не только театр не создать, здесь вообще больше месяца не выдержать.

Он говорил об этом, словно подсмеиваясь над самим собой, а по улыбкам присутствующих можно было догадаться, что такие мысли когда-то возникали не у него одного.