Гюнтер Штайн - Путешествие по стране Руставели

… Прежде чем отправиться на Военно-Грузинскую дорогу, Зураб преподносит мне еще один сюрприз. Он ведет меня вокруг крепостной стены и подводит к большому саду, террасами поднимающемуся вверх. Как только мы проходим узкую калитку, нас обволакивает волна пьянящего запаха. Повсюду — насколько хватает глаз — цветы! Одни прекраснее других, и — что сдерживает меня от "профессиональных" вопросов — почти все они для меня незнакомые. Едва ли с полдюжины из них я смог бы назвать правильно.

— Прекрасно! — восклицаю я. — Чьи же волшебные руки создали это великолепие?

— С этим волшебником вам надо познакомиться! — говорит Зураб.

Мы заходим в полностью заросший зеленью дом, и мой взгляд сразу же падает на него — на волшебника. Он, с отливающими серебром волосами, сидит в кругу семьи, своих помощников, и его натруженные руки — в то время как он посматривает на вошедших — продолжают работать, они плетут сотую, тысячную корзинку за свою 90-летнюю жизнь. Это Михаил Мамулашвили.

Зураб Ахвледиани почтительно кланяется. С радостным возгласом старик приветствует его и поднимается навстречу. Мой благородный спутник становится как бы молодым юношей, когда старик обнимает его, словно сына, за плечи. (Позже я узнал, что Зураб является сыном его друга.) Я приветствую остальных находящихся здесь женщин и мужчин, но мне необходимо рассмотреть этого старика грузина, чьи заслуги в области цветоводства и садоводства отмечены почетным званием "Заслуженный художник Грузинской ССР".

Михаил Мамулашвили — почти столетняя история Грузии! Какой жизненный путь! За свою долгую жизнь он видел те бесчисленные жертвы, которые понес грузинский народ в борьбе с царским самодержавием во время вооруженного восстания 1905 года в Грузии и затем в четырехлетней борьбе против поддерживаемых из-за рубежа меньшевиков, пока наконец Серго Орджоникидзе в один из февральских дней 1921 года не смог телеграфировать Ленину: "Над Тифлисом реет Красное знамя Советской власти! Да здравствует Советская Грузия!"

Все это пережил мужчина, перед которым я стою. Все это происходило на его глазах: и строительство Земо-Авчальской ГЭС, и пробуждающаяся жизнь в селах и городах, и горечь 40-х годов, и победа над германским фашизмом, и расцвет его родины.

Вот уже три десятилетия после выхода на пенсию этот человек продолжает работать изо дня в день, а если надо, то и ночью, и не воспринимает это как "мучение" или "жертву", потому что он познал высочайшее счастье: уметь быть полезным людям.

В его книге для гостей я выражаю то, что меня волнует: глубокое уважение к Человеку Михаилу Мамулашвили. И лишь несколько позже я вспоминаю цитату из поэмы Руставели, которая — сказанная иностранцем — доставила бы ему, может быть, удовольствие: "Что ты спрячешь, то пропало. Что ты отдал, то твое".

Продолжаем наш путь по Военно-Грузинской дороге. Стрелка спидометра подскакивает выше ста. Оглушительно ревет радиоприемник. Передают концерт из Германской Демократической Республики, который здесь воспринимается как-то иначе. На обочине дороги мужчины, у каждого за плечом ружье — охотники. Небо светлеет. А по склонам гор, с которых почти повсюду в долину заглядывают развалины старых крепостей и храмов, стелется туман. Мы мчимся ему навстречу. Прощай, Мцхета!

Зураб Ахвледиани просит водителя убавить звук радио и рассказывает мне забавный случай. Проезжавшие здесь двое иностранцев встретили молодого пастуха с отарой овец и захотели с ним поговорить. У них была масса вопросов, но запас русских слов весьма скоро иссяк; говоря между собой по-французски, они подосадовали на то, что не могут выяснить цену на овечью шерсть. Неожиданно пастух ответил на их вопрос на французском языке.

— Оба иностранца были огорошены, — продолжает, улыбаясь, свой рассказ Ахвледиани. — Они думали, что в этих горах живут только дикари, с трудом умеющие считать по пальцам, а тут простой пастух говорит по-французски! Он их даже уверял в том, что по-французски здесь говорят почти все пастухи.

Ахвледиани смеется, а затем уже серьезно добавляет:

— Мнимый пастух был одним из наших известных писателей. В течение семи лет он жил тогда среди пастухов и стал позднее прозаиком, известным под именем Александр Казбеги.

Берега Арагви, вдоль которых все еще извивается Военно-Грузинская дорога, становятся все круче и сдвигаются в лесистое ущелье. На том месте, где скалы немного расходятся, на вершине склона я неожиданно замечаю крепость со сторожевой башней. Над высокими стенами крепости с бойницами возвышаются купола двух церквей. Это Ананури, один из самых примечательных памятников XVI–XVII вв.

Мы заворачиваем, чтобы посмотреть этот внушительный ансамбль, позднефеодальный замок-крепость. В конце XVII в. здесь была резиденция местных властителей Эристави, которые были в свое время одними из самых могущественных феодальных родов страны. Проехав несколько километров, сворачиваем в высокий лиственный лес и наконец останавливаемся у тихого озерка с с кристально чистой водой. В уютном придорожном ресторанчике нас ожидает то, что Ахвледиани назвал "небольшой закуской", — роскошно накрытый стол. Я смотрю на него с удовольствием: во время путешествия через тысячелетия по Мцхете я проголодался.

Несколько мужчин из ближайшего районного центра Душети — инженеры, журналисты, учитель и женщина-врач — любезно приветствуют заграничного гостя, и, не успев осмотреться, я оказываюсь в центре компании из 10–12 человек. Вопросы соседей слева, соседей справа, сидящих напротив, вопросы со всех сторон. Особенно много их задает Теймураз Насидзе, учитель, сидящий рядом со мной. Беседа прерывается тостами за мою республику, за плодотворное сотрудничество наших социалистических стран, за немецкую культуру.

К немецкой литературе Теймураз Насидзе испытывает большое почтение, читает он ее в оригинале. Хотя он преподаватель истории и возможности постоянно говорить по-немецки лишен, на моем родном языке Теймураз говорит так хорошо, что, и без того русый и голубоглазый, он почти совсем не похож на грузина. В основном ему известна литература XIX в., с современной литературой нашей республики он знаком меньше. С такой же любознательностью, какой Насидзе расспрашивает меня о тенденциях развития литературы и книжных новинках, я, используя то, что он учитель, спрашиваю его о развитии в его республике народного образования.

В то время как беседа за столом становится все более оживленной, Теймураз Насидзе называет мне некоторые сами за себя говорящие цифры. В 1914 году в Грузии было около 130 тысяч школьников; сегодня в социалистической Грузии — более миллиона учащихся. В вузах и средних специальных учебных заведениях обучаются сегодня около 150 тысяч молодых людей, половина из них — женщины. Ежегодно высшее или среднее специальное образование получают почти 30 тысяч человек. Если учесть, что население республики составляет чуть менее пяти миллионов, то можно увидеть, что цифра эта внушительная. Хотя в Советском Союзе ежегодно число выпускников высших и средних специальных учебных заведений вообще очень велико, все же по соотношению числа учащихся с числом населения Грузия находится впереди многих советских республик.