Джоби Уоррик - Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

Ошеломленная, Бакос смотрела дальше.

“Правительство Ирака отвергает обвинения в связях с “Аль-Каидой”*. Эти заявления попросту неправдоподобны, — продолжал Пауэлл. — В прошлом году один из союзников “Аль-Каиды”* заявлял, что ситуация в Ираке, цитирую, “хорошая”, что Багдад они могут пройти быстро”.

В целом верно. Но благодаря чему террористы получили возможность пройти через Ирак? Благодаря официальной поддержке правительства — или слабости пограничной охраны Ирака, печально известной своей коррумпированностью и неэффективностью?

Тем, кто лучше всех был знаком с темой, речь показалась великолепным представлением, мастерским изложением фактов, специально отобранных так, чтобы оправдать вторжение в Ирак. Пауэлл позднее отзывался об этой презентации как об одном из величайших промахов в своей карьере, ошибке, которую он приписывал небрежной разведработе и стремлению администрации Буша выдать желаемое за действительное. На самом же деле каждое слово в отрывке про Заркави было написано руководством ЦРУ после нескольких недель ожесточенных споров с представителями Белого дома о том, что надо вычеркнуть, а что оставить. К своей чести, Пауэлл наотрез отказался от более раннего варианта речи, написанного советниками из Белого дома, где содержались гораздо более сильные заявления о связях с террористами, по крупице собранные из непроверенных источников и неподтвержденных слухов Управлением специального планирования Пентагона.

И все же кое-что в этой речи озадачило Бакос и ее коллег из ЦРУ. Сначала Пауэлл признал, что Заркави и его союзники из “Ансар аль-Ислама”* действовали в районе, где Саддам Хусейн не мог их контролировать. Но потом заявил: “У Багдада есть агент на самом верху этой радикальной организации”, — подразумевая, что Ирак, по сути, контролирует группу. Ни одно из проверенных ЦРУ донесений не подтверждало, что такая связь существует.

Пауэлл прервался, чтобы заговорить о расправе над Лоуренсом Фоули, дипломатом, убитым в Аммане тремя месяцами раньше, — “подлость”, совершение которой он приписал Заркави. После убийства, сказал он, Государственный департамент связался с иракской разведкой через третью страну (Иорданию, как подтвердили потом официальные источники), требуя, чтобы лидер террористов предстал перед судом. “Правительство Ирака утверждало, что не знает, где находится Заркави или кто-либо из его подручных, — сказал Пауэлл. — Подобные заявления опять же не заслуживают доверия. Нам известно, что делал Заркави в Багдаде”.

Утверждения сыпались быстрее, чем Бакос успевала опровергать их в уме. Она почувствовала обиду. Анализ разведданных точно проводился не так. Когда Чейни делал подобные заявления на воскресных ток-шоу, Бакос часто ловила себя на том, что вопит перед телевизором, словно протестуя против свистка судьи в футбольном матче. А теперь Пауэлл, как Чейни, “выдавал публике за факты нечто, что, по нашим сведениям, было чем угодно, только не фактами”, вспоминала она.

В конечном итоге эта речь бросила тень на репутацию самого Пауэлла и еще больше подорвала доверие ключевых союзников к администрации Буша, особенно когда заявления о том, что Ирак тайно владеет оружием массового поражения, оказались ложными.

Другой болезненный побочный эффект проявился полностью гораздо позже. Одной речью Белый дом превратил Заркави из неизвестного джихадиста в международную знаменитость, сделал любимцем исламистов. Образ загадочного Заркави, хмуро глядящего с экрана Совета безопасности ООН на сильных мира сего, заставил орды журналистов броситься за компьютеры и начать выяснять, кто же он такой. Репортеры и съемочные группы стаями потянулась в Иорданию, чтобы писать биографические очерки и брать интервью у людей, заявлявших, что знают его. Зарка, грязный индустриальный город, где прошла юность террориста, обрела любимого сына.

С особой горечью за этой трансформацией наблюдали иорданцы, так долго пытавшиеся держать Заркави на коротком поводке. Самих Баттихи, в то время шеф Мухабарата, чуть не взорвался от злости при виде изображения Заркави за спиной Пауэлла. “Что за бред!” — взревел он.

Абу Мутаз, молодой специалист по борьбе с терроризмом, который когда-то пытался повлиять на поведение Заркави, сидел с коллегами в баре отеля на берегу Мертвого моря, когда на телеэкране появился Пауэлл, толкующий о прежнем подопечном Абу Мутаза. “Нас чуть не стошнило, — говорил Абу Мутаз, вспоминая свою реакцию. — Я все спрашивал: как они могли? Как они могут так думать? В конце концов я решил, что это, наверное, политика. Просто политика”.

Такой поворот событий поразил и иных старых друзей и союзников Заркави в Аммане. На джихадистских сайтах исламисты принялись описывать подвиги Заркави, а блогеры пели панегирики его мужеству и отваге, вспоминал Хасан Абу Хание, знавший Заркави в 1990-е годы. “Своей речью Колин Пауэлл подарил ему популярность и широкую известность, — говорил амманец Абу Хание, исламист, подавшийся в писатели. — Никто не знал, кто он такой, — и вот госсекретарь самой могущественной державы мира объявляет его важной фигурой. Отныне его слава разнесется по всему арабскому миру, от Ирака и Сирии до Магриба и Аравийского полуострова. Люди будут присоединяться к “Аль-Каиде”* ради него”.

По мнению Хание, это был один из самых жестоких парадоксов того времени. Решив использовать невоспетого героя Заркави, чтобы оправдать открытие нового фронта в войне с терроризмом, Белый дом помог начать карьеру одному из самых опасных террористов столетия. “А Заркави в ответ, — прибавлял Хание, — сделал все их предупреждения о терроризме более чем обоснованными”.

Фэддис находился в другом районе Ирака, когда в марте 2003 года, через неделю с лишним после ввода войск, администрация Буша наконец разрешила атаку на лагерь “Ансар альИслама”*. Десятки “томагавков” упали на барачный поселок в Саргате, сровняв строения с землей и уничтожив оборудование, которое исламисты использовали для приготовления ядов. Американские коммандос, которых поддерживали сотни курдских боевиков, загнали остатки исламистов в горы, откуда иным удалось бежать через иранскую границу в безопасные места. У убитых и взятых в плен солдаты обнаружили паспорта и удостоверения личности из десятка стран, от Алжира до Йемена. Но Заркави не было и следа. Другие оперативники ЦРУ позже подтвердили, что иорданец к тому времени уже перебрался в Багдад, ждать прибытия американских войск.

Среди первых американцев, вошедших в разрушенный лагерь “Ансара”*, был оперативник ЦРУ, один из восьми членов разведывательной группы Фэддиса. Описывая Фэддису разрушенную базу, он упомянул о дурном ощущении упущенной возможности. “Все хоть сколько-нибудь значимые члены группировки покинули лагерь до того, как мы туда пришли, — сказал он Фэддису. — Остались только рядовые. Пушечное мясо”. И добавил: “Лучше, чем ничего. Но мимо цели мы промахнулись”.