Джоби Уоррик - Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

Сведения, полученные западными разведками, позволяют предположить, что Заркави, дилетант в теологии, обожавший дискутировать с образованными богословами, возможно, знал человека, который со временем заменил его. Но в то время Багдади был темной фигурой даже среди джихадистов. “Заркави был мне ближе брата, но Багдади я не знал. Он был незначительным, — говорил в 2014 году лондонской газете Telegraph Ахмед ад-Дабаш, член другой боевой организации, Исламской армии Ирака*. — Он наставлял молившихся в мечети возле моего района. Никто его особенно не замечал”.

Гибель Заркави в июне 2006 года все изменила. Преемники организованного иорданцем движения “Аль-Каида в Ираке”* смотрели на партизанскую войну иначе. Они быстро реорганизовались под новым названием — Исламское государство Ирак*. Среди предводителей были теперь и офицеры из разгромленной армии Саддама Хусейна — суннитские полковники и майоры, которые объединились с Заркави, но никогда полностью ему не доверяли. Со смертью иорданца бывшие баасисты, иракцы, захватили власть над группировкой, от верховного командования до провинциальных городов, фактически находившихся под контролем исламистов. И снова знания Багдади сделали его исключительно ценным человеком: вот истинный эксперт по шариату, с почтенной суннитско-иракской родословной, который сумеет доказать, что разбросанные по стране ячейки действуют в соответствии с одной идеологической линией. Багдади быстро назначили главой шариата в маленьком, живущем сельским хозяйством городке под названием Аль-Карма, недалеко от Фаллуджи. Вскоре он отправился заведовать религиозными вопросами в провинцию Анбар. Потом, в начале 2010 года, его избрали главным ответственным за шариат во всей организации.

Это назначение сразу сделало Багдади третьим по старшинству лицом в Исламском государстве*, подотчетным только главному руководителю и военному министру. Этот пост он занимал 18 апреля 2010 года, когда американские снаряды и иракские ракеты сравняли с землей дом-убежище за пределами Тикрита, уничтожив обоих главарей. Как минимум на тот момент Багдади, ученый-книжник, заслуживший у коллег по цеху пренебрежительное “незначительный”, встал во главе Исламского государства Ирак*.

Прошел месяц, прежде чем об эмирстве Багдади объявили официально. Несмотря на высокий статус, его попадание на самый верх организации не было гарантировано. Многие западные и ближневосточные разведчики полагали, что пост перейдет к более заслуженному человеку с обширным опытом командования и руководства операциями. И все же, хотя Багдади оставался пока относительным аутсайдером, он завоевал поддержку совета, состоящего из бывших баасистов и заркавистов.

Среди тех, кто одобрил его продвижение, был безжалостный полковник иракской армии Самир аль-Хлифави, начальник военного совета группы. Бывший баасист, примкнувший к партизанскому движению после вторжения США, Хлифави убедил Багдади принять верховное руководство и обещал стать его главным представителем и наставником, согласно документам, обнаруженным через несколько лет, после гибели Хлифави в Сирии. Белобородый Хлифави, больше известный под джихадистским именем Хаджи Бакр, рассматривался аналитиками разведки как умелый стратег, ответственный за самые первые военные успехи Исламского государства*.

Несмотря на недостаток военного опыта, Багдади имел в глазах группировки известные преимущества. Одним из них была готовность шариатского богослова обеспечить религиозное оправдание актам насилия, которые священнослужители всего мира осуждали как неисламские. Все, за что группа подвергалась столь широкой критике, — отрезание голов, теракты с участием смертников, похищения, вымогательство, война против шиитов, пролитие крови безвинных мусульман — Багдади не только поддерживал, но и объявлял полностью соответствующим исламскому закону.

Другим его козырем было соответствие роли халифа, имевшее особую важность для организации, которая хотела, чтобы заявления об Исламском государстве* воспринимались всерьез. Багдади с его генеалогией и ученостью мог достичь высот, о каких Заркави и не мечтал.

Все последующие годы Багдади, по словам знакомого с его историей американца, целеустремленно работал на подготовку к мифической роли, играть которую ему было назначено самим Аллахом. “Он обвешивался всеми своими религиозными мандатами и уделял много внимания имиджу, одежде, тому, как он двигался и говорил… Он из кожи вон лез, чтобы показать, что занимает свое место по праву”.

Именно ради достижения этой цели Багдади отправил эмиссаров за границу в августе 2011 года: требовалось найти в Сирии стартовую площадку для халифата, который на почве родной страны увядал. Успешная операция, по мысли Багдади, помогла бы организации выжить. Еще важнее было то, что Исламское государство* сделает первые шаги к уничтожению искусственных границ, установленных колониальными властями, чтобы разъединить мусульман.

“Мы преодолели границы, которые нечистые руки провели между исламскими государствами, желая уничтожить наше движение, — скажет потом Багдади о своем сирийском эксперименте. — Мы создали государство, дорогу которому вымостил шейх Абу Мусаб аз-Заркави. И оно никоим образом не уйдет с территории, на которую распространялось”.

Прошло несколько недель с тех пор, как Барак Обама и главы европейских государств призвали Асада уйти в отставку, но Асад не торопился. Зато сириец воткнул несколько словесных шпилек в “колониалистов” и развернул репрессивные меры против протестующих и добровольцев, поднявшихся на их защиту.

В Белом доме раскол страны стал предметом озабоченности, но пока не тревоги. Общее мнение среди помощников по национальной безопасности в администрации президента было таково, что рано или поздно Асад оставит свой пост. Об этом свидетельствуют два чиновника, присутствовавших на встречах высшего уровня по поводу Сирии той осенью. Режим, судя по всему, переживал тяжелые времена, проигрывал территории, солдат и даже генералов новой повстанческой организации — Сирийской свободной армии*. Сама история ополчилась против Асада, и Соединенные Штаты мало что могли или должны были сделать, чтобы ускорить неизбежное, говорил представитель администрации.

“Было ощущение, что все произойдет само собой, а мы сделаем все, чтобы поддержать ход событий, — говорил один из высших чиновников. — Мы и правда не думали, что все затянется”.

Но дело затянулось. Когда конфликт уже граничил с полномасштабной гражданской войной, администрация Обамы стала судорожно искать рычаг, который подтолкнул бы стороны к мировому соглашению. Такого рычага не нашлось. Когда протесты начались в Египте и Йемене, Соединенные Штаты сумели ввести в игру старые долговые расписки, накопившиеся за десятилетия экономической и военной поддержки правительств и сил безопасности этих стран. В Ливии администрация Обамы обеспечивала юридическую и моральную поддержку в форме резолюций ООН, разрешающих коллективные военные акции для защиты гражданских и поддержки повстанцев. Но в случае Сирии все обстояло иначе: ни военных связей, ни экономической помощи, ни даже сколько-нибудь существенного торгового партнерства. В ООН Россия, давняя союзница Сирии, блокировала даже самые мягкие резолюции, критикующие Асада за убийство собственных соотечественников. Когда европейские страны поставили на голосование вопрос о бойкоте относительно скудного импорта сирийской нефти, другой крупный союзник Асада — Иран — более чем возместил потери, обеспечив Сирии миллиарды долларов в банковских займах и наличными.