Джин Твенге - Поколение I

Чтобы лучше понять их склад ума, я задала десяти айдженерам вопрос, считают ли они, что полная безопасность невозможна без эмоциональной безопасности. Все из них не только дали утвердительный ответ, но и смоглиаргументированно обосновать его.

Безопасность означает защищенность от самых разных угроз. Существуют физические и эмоциональные опасности. Любой отрицательный опыт может повлиять на ваш разум и стать причиной эмоциональных страданий и переживаний, которые порой так же невыносимы, как и физическая боль.

Эмоциональная безопасность более важна, чем безопасность физическая. Безопасность подразумевает заботу о физическом и эмоциональном здоровье.

Последствия психологической травмы могут быть гораздо более разрушительными, чем последствия травмы физической.

По мнению айдженеров, основная сложность заключается в том, что тело защитить проще, чем разум.

Я понимаю, что никто не может гарантировать эмоциональную безопасность. Всегда можно принять меры предосторожности, чтобы избежать физического насилия, но если вам говорят нелицеприятные вещи, то вам остается только слушать.

Похоже, до этой невероятной мысли первым додумалось именно поколение I: окружающий мир опасен по определению, поскольку любой социальный контакт может причинить боль. Вы никогда не знаете, что вам собираются сказать в следующее мгновение, и никак не можете предотвратить это.

Некоторые студенты идут еще дальше — помимо оскорбительных и экстремистских высказываний опасным для себя они считают вообще все, что доставляет им дискомфорт или заставляет усомниться в собственной правоте.

Эверетт Пайпер, президент Уэслианского университета в Оклахоме, рассказал, как один студент пожаловался ему на то, что почувствовал себя «виктимизированным», услышав пояснения к фрагменту одного из Посланий к Коринфянам о том, что такое «проявление любви». Почему? Он посчитал себя уязвленным и даже ущербным из-за того, что сам он не умеет «проявлять любовь»! По его мнению, лектор допустил грубую ошибку, заставив его вместе со всеми однокурсниками испытывать дискомфорт. Следуя такой логике, необходимо категорически запретить рассказывать студентам обо всем, что может их расстроить или потревожить, даже если потенциально это может сделать их лучше. Пайпер написал, что его университет — «не безопасное пространство, а все таки храм науки», где учат заботится о ближнем и решать проблемы. «Это то самое место, где вы быстро поймете, что вам пора уже повзрослеть, — заключает он. — У нас не служба опеки, а университет!».

Идею о том, что вечно недовольные студенты подобны беспомощным младенцам, не стоит понимать слишком буквально; как во время массовых протестов, так и в частных жалобах студенты зачастую выдвигают совершенно законные требования, а сами массовые протесты являются традиционной для университетов формой выражения несогласия с администрацией по самым разным вопросам. Но когда студенты требуют запретить абсолютно все, что их не устраивает, они ставят под сомнение саму идею высшего образования и одновременно заявляют о своем желании жить в придуманном ими мире. Университет должен заниматься образованием, а не обеспечением эмоциональной безопасности своих студентов. Приведенный Пайпе-ром пример наглядно демонстрирует, насколько далеко зашло движение в поддержку безопасных пространств, в основе которых заложен один-единственный принцип — избегай любых неприятных эмоций и дискомфортных ситуаций, даже если они возникли по твоей вине. Категорически неверный посыл: в университете учат преодолевать сложности, а не избегать их.

В октябре 2015 года администрация Йельского университета обратилась к своим студентам с просьбой не надевать на Хеллоуин костюмы, которые могут показаться оскорбительными для окружающих. В свою очередь, преподавательница Эрика Кристакис написала всем студентам своего общежития письмо, в котором попросила их самих решить, какие костюмы надевать без оглядки на мнение администрации.

Американские университеты когда-то были тем самым безопасным пространством, где люди не только взрослели, но и получали определенный регрессивный и даже трансгрессивный опыт; сейчас они, похоже, стали территорией, где царствуют запреты и цензура. Запреты и цензура появились не по нашей воле — они были навязаны сверху. Неужели мы согласны с таким положением вещей? Неужели мы утратили веру в способность молодежи — вашу способность — осуществлять самоцензуру, руководствуясь здравым смыслом и социальными нормами и способность игнорировать или отвергать неприемлемые вещи?

Студенты потребовали ее отставки, мотивируя это тем, что она не создает безопасную среду для студентов из числа меньшинств. Затем группа протестующих подловила в кампусе мужа Кристакис, Николаса, и, окружив его, вступила с ним в перепалку. Одна студентка заявила:

— Кристакис должна создать здесь безопасное пространство для всех студентов!

Николас попытался что-то возразить.

— Замолкни! Ваша работа — создавать комфортные условия для студентов колледжа Силлимана… Разослав это письмо, вы нарушили свои должностные обязанности.

— Нет, я не согласен с этим утверждением.

— Какого черта она согласилась на эту работу? Кто вообще дал ей эту должность?! Речь идет не о создании интеллектуального пространства! Вообще нет! Речь о создании здесь второго дома!

Восприятие колледжа в качестве «дома», как отметили некоторые исследователи, вероятно, обусловлено медленным взрослением поколения I.

Вместо того, чтобы позиционировать учебу в колледже как переходный период между беззаботным детством и взрослой жизнью, университеты вроде Йельского согласились с тем, что они должны воссоздавать домашнюю атмосферу и комфорт.

Другими словами, зацикленность на безопасности и комфорте является следствием медленного взросления современных тинейджеров: они не готовы к самостоятельности и поэтому хотят, чтобы в колледже все было так же, как дома. Им нравится получаемая в колледже свобода (никто не говорит, во сколько надо быть дома!), но при этом они хотят всегда и везде чувствовать себя в безопасности.

В ходе обсуждения многих инцидентов в кампусах неоднократно всплывала тема о необходимости обращения за помощью в вышестоящие инстанции, а не самостоятельном исправлении ситуации. Так было в Йельском университете, студентов которого возмутила сама мысль, что они должны самостоятельно решать свои проблемы. Внимание, вопрос: почему студенты перекладывают решение всех проблем на плечи администрации? Дело, очевидно, в затянувшемся детстве айдженеров: они хотят, чтобы администрация заменила им родителей, которых все дети считают всемогущими. Не исключено, что причиной также являются и другие культурные изменения. В своей статье «Микроагрессия и изменение моральной культуры» социологи Брэдли Кэмпбелл и Джейсон Мэннинг утверждают, что США отошли от культуры чести, для которой характерно самостоятельное разрешение малейших конфликтов, к культуре виктимизации, для которой характерен отказ от прямой конфронтации и обращение за помощью к третьим лицам и/или публичное осуждение своих обидчиков для привлечения внимания к конфликту.