Курт Воннегут - Вампитеры, фома и гранфаллоны [litres]

Я восхищаюсь этой женщиной, хотя и не питаю к ней особой признательности за то, что она дала мне возможность съездить в Биафру. Это как посетить Освенцим, где еще горят печи. Теперь мне все время не по себе. И, насколько у меня это получится, я всегда буду смотреть на Мириам как на пример для подражания. Но я не собираюсь ввергать своих читателей в обильные слезы по поводу массовой смерти невинных чернокожих детишек, по поводу насилия, сцен мародерства, убийства и прочего. Лучше я расскажу о достойной восхищения нации, которая прожила на свете менее трех лет. De mortuis nil nisi bonum. О мертвых – либо ничего, либо только хорошее.

Я спросил биафрианца, сколько успела прожить их нация. «Три Рождества, – ответил он. – И еще немного». Он не был голодным ребенком. Он был голодным взрослым. Напоминал живой скелет, но держался как настоящий мужчина.

Мы с Мириам подхватили в Париже Вэнса Бурджейли и полетели в Габон, откуда отправились в Биафру. Единственный способ добраться до Биафры – по воздуху, причем ночью. В конце салона было только восемь свободных пассажирских мест. Все остальное пространство самолета было заполнено мешками с провизией. Еда была из Америки. Мы летели над водой, внизу находились русские траулеры. Они отслеживали каждый самолет, направлявшийся в Биафру.

Русские сделали много хорошего: дали нигерийцам бомбардировщики Илюшина, «МиГи» и тяжелую артиллерию. Англичане тоже снабжали нигерийцев артиллерией, а также советниками, танками, бронетранспортерами, пулеметами, минометами и прочими необходимыми вещами, включая боеприпасы.

Америка поддерживала нейтралитет.

Когда мы приблизились к единственному сохранившемуся аэродрому в Биафре, в который было превращено шоссе, по его обочинам зажглись огни, напоминавшие светлячков. Аэродром был засекречен.

Самолет коснулся поверхности шоссе, и огни по его краям моментально погасли, зато пилоты включили носовые прожекторы. Самолет замедлил бег, свернул в сторону с посадочной полосы, прожекторы погасли, и все опять погрузилось в кромешную темноту.

В толпе, окружившей самолет, были видны только два белых лица. Одно принадлежало священнику церкви Святого Духа, второе – врачу из французского «Красного Креста». Врач руководил госпиталем для детей, страдавших квашиоркором, – тяжелой формой дистрофии, вызванной недостатком белка.

Священник.

Врач.

Нигерийцы арестовали всех служителей церкви Святого Духа, остававшихся со своей паствой в Биафре до конца. Большинство из них были ирландцами. Население их любило. Если они строили церковь, то поблизости, в обязательном порядке – школу. Дети, а также простые женщины и мужчины думали, что все белые люди были священниками, а потому они часто улыбались мне или Вэнсу и говорили: «Здравствуй, отец!»

Святые отцы депортированы навсегда. Их преступление состояло в том, что во время войны они оказались способными на сострадание.

Утром нас отвезли на «Пежо» в госпиталь, где работал французский доктор. Название деревни, где он находился, звучало как крик ребенка: «Ауо-Омама».

Я объяснял образованному биафрианцу:

– Американцы не очень хорошо знают, что происходит в Биафре, но про детей им известно.

– Мы благодарны, – отвечал тот. – Но хотелось бы, чтобы они знали больше. Они думают, будто мы – умирающая нация. Ничего подобного! Мы только что родившаяся энергичная современная нация. У нас есть врачи, больницы. Существуют программы общественного здравоохранения. Здесь так много болезней потому, что наши враги используют дипломатические и военные средства с единственной целью – уморить нас голодом.

О квашиоркоре. Это редкое заболевание, вызванное недостатком белка. Лечение его не представляло труда – пока Биафра не была блокирована.

Более всего страдают от нее дети беженцев, которых выгнали из дома, а потом с обочин дорог загнали в лес «МиГами» и бронированными колоннами. Биафрианцы – не лесное племя. Они живут в деревнях; они – фермеры, ремесленники, служащие, бизнесмены. У них даже нет оружия, с помощью которого можно охотиться. В лесу они кормили своих детей теми фруктами и корнями, какие можно было найти. В конце концов их рацион был сведен к воде и чистому воздуху.

Так квашиоркор стал массовым заболеванием.

Волосы детей рыжели. Кожа трескалась, как кожура спелого помидора. Живот распухал. Руки и ноги становились похожими на палочки от леденцов.

В Ауо-Омама мы втроем с трудом пробирались сквозь толпы таких детей. Если мы опускали руки, дети хватали нас за пальцы – по пять детей на одну руку. Странно, но палец незнакомца позволял ребенку какое-то время не плакать.

Пролетел «МиГ», несколько раз выстрелил, но на сей раз никуда не попал. Хотя раньше попадания в госпиталь были. Наш гид предположил, что за штурвалом самолета сидит либо египтянин, либо восточный немец.

Я спросил сестру-биафрианку, в чем более всего нуждается госпиталь.

– В еде, – ответила она.

У народа Биафры есть свой Джордж Вашингтон. Таковым он остается три Рождества. Его звали и зовут Одумегву Оджукву. Как и Джордж Вашингтон, генерал Оджукву был на родине в ту пору одним из наиболее состоятельных людей. В свое время он окончил Академию в Сандхерсте – британский аналог Вест-Пойнта.

Мы провели с ним час. Затем он пожал нам руки и поблагодарил за то, что приехали.

– Если мы будем идти вперед, то умрем, – сказал он. – Если станем отступать, то погибнем. Поэтому мы идем вперед.

Генерал Оджукву был на десять лет моложе нас с Вэнсом. Многие издеваются над ним за то, что он не погиб со своими войсками.

Может, они и правы.

Если бы он умер, это был бы еще один труп среди миллионов мертвых.

Когда мы встретили его, это был спокойный, грузный человек. Курил сигареты одну за другой. Сигареты в ту пору в Биафре стоили уйму денег. Генерал был в камуфляжной куртке, несмотря на то что сидел в прохладной гостиной в большом удобном плюшевом кресле.

– Должен вас предупредить, – сказал он, – мы находимся в радиусе выстрела их артиллерии.

У него был юмор висельника – все вокруг рушилось, а он сохранял спокойствие и поддерживал уверенность в себе. Отличный юмор.

Такой же тип юмора был характерен и для его непосредственного подчиненного, генерала Филипа Эффионга.

На его счет Вэнс заявил следующее:

– Эффионгу следовало быть вторым человеком в стране. Забавнее его – только командующий.

Шутки.

Вскоре Мириам стали раздражать мои разговоры, и она усмехнулась:

– Вы не можете открыть рот без того, чтобы не пошутить!

Это было правдой. Шутка была моей естественной реакцией на го ́ ре и страдания, с которыми я ничего не мог поделать.

Шутки Оджукву и Эффионга были связаны с тем преступлением, которое биафрианцы совершили и за которое их так жестоко наказывали столь многие нации. Суть преступления такова: они сами хотели стать нацией.