Александр Коржаков - Кремлевские сказы

Еще зело досаждал царю, портил ему аппетит и сон разночинец Нахальный. По городам и весям о нем шла молва: неспроста человеку такая фамилия дадена, без церемоний режет правду-матку царским опричникам в глаза. Он бы ее и самому царю высказал, да тот делает вид, что не царское это дело – быть в курсе про всех нахальных, их у нас пруд пруди. По фамилии царь его ни разу не назвал: примета плохая.

Но государь лукавил, конечно, что не в курсе. Ему лакей Письков докладные о художествах Нахального ежедневно составлял. То он раскопает неучтенный дворец министра в лесах под Звенигородом, то обнаружит, что генерал Золотушный очередную государеву дачу к рукам прибрал. Короче, шатал столпы самодержавия, как хотел.

Однажды Нахальный покусился на правую руку царя – Димонова. При дворе об этом сморчке все и так знали, но Нахальный рассказал о его художествах широкому кругу холопов. И те, хоть и щи лаптем хлебают, призадумались: откуда у Димонова такие деньги на дворцы, яхты и виноградники, ежели он всю жизнь сидит на царском окладе?

Утро, царь кушает творожок. В дверь просачивается Письков:

– Надежа государь, повели поведать, что Нахальный себе позволимши!..

– Я пожрать хоть могу без этой фамилии?!

– Прости, ваше величество! Но тут совсем лихой беспредел…

– Излагай, только коротко, у меня по рабочему графику через десять минут бассейн и массаж.

– Нахальный опять ладью раскачивает. Раскопал, что Димонов заказал себе за счет казны у якутских ювелиров копию короны, скипетра и державы. Каменьями усыпаны гуще, чем оригинал.

– А что, этот бездельник на самом деле символы заказал? – заинтересовался самодержец, вытирая рот платком, на котором золотом вышит герб государства. – Ну, допустим, копию короны империи мне скоморох один недавно подарил, думал, что денег ему дам. Но он же мне ее преподнес, не бабе своей…

– А Димонов скипетр и державу велел присобачить к своему стулу, который у него в обеденном зале стоит в замке, где виноградники. А корона на яхте у него, и когда напьется, Феклу свою плясать заставляет, а кроме короны, на ней только бусы…

– Тьфу, мерзость! Тем более – Фекла… М-да… Пиши указ. За колебание устоев Нахального заковать в железо с содержанием в каземате в течение двух недель. Кормить дошираком. На прогулку не выводить.

– Да он уже сидел недавно две недели за крамолу о строительстве южного дворца вашего величества. А потом раскопал, что и в Крыму, где цари издревле отдыхают, вы такой же планируете возвести.

– Ну, теперь месяц пущай в оковах посидит.

– А может, его на бессрочную каторгу в Туруханский край лес валить?

– Нельзя. Холопы его портреты на хоругви нацепят, как протопопа Аввакума, так что и каторгой своей вредить будет. В тайной службе есть что-нибудь на него?

– Искали. Не нашли. Избенка на краю Москвы и лапотная мануфактура у родителей.

– Плохо искали. Будет и дальше народ баламутить – найти заморское содержание в биткоинах…

Вот говорят, когда-то один прежний царь взял страну с сохой, а оставил с кайлом. Что скажут об эпохе нашего героя-самодержца, неведомо. Но рассуждать можно. Вернее, тут не мы рассуждаем, а народ в своем фольклоре.

Если бы монарх побывал на какой-нибудь деревенской свадьбе, без подсадных гостей из царской стражи, то узнал бы много нового о своем правлении.

«Да ладно, – сказал бы государь, – ну, конечно, не без пальмового масла, но все же репа и селедка на столе постоянно, раньше и этого не бывало. При Борисе морской капустой одной питались, а сейчас бананы закупаем, мы – великая страна и скоро догоним Гондурас». А народ отвечает на это:

Плохо, когда много дураков и мало дорог, еще хуже – когда одна беда строит другую. В царстве-государстве нашем за год строят сто километров дорог, пятьсот контейнерных площадок для мусора, пять бассейнов и три курятника. Государь мечется между этими объектами, чтобы поучаствовать в открытии, перерезать ленточку и сказать проникновенные слова про поднятие с колен. Публика на этих церемониях внемлет каждому слову, тем более что публика та – офицеры тайной службы, каждый раз переодетые то в рыбаков, то в кузнецов, то в крестьян, то в богомольцев.

А закрывается ежегодно – по несколько тыщ предприятий. Уцелело немного. Основные источники доходов казны: карман налогоплательщика – холопа и нефтепромыслы. Хозяйственники языки обтрепали про диверсификацию царской экономики, снижение ее зависимости от перекачки нефти за границу, но воз и ныне там, в тундре, где каторжники качают нефть.

Поскольку у нас царская вертикаль, то и отвечает, по уму, за все тот, кто на троне. Но он не при делах, что бы ни случилось. Тайга сгорела? А какое отношение царь имеет к этому, он не пожарный. Эпидемия заразы какой-нибудь? А царь не лекарь. Мануфактуры разоряются, потому что налогами обложены? Царь не экономист, не его компетенция.

Один больно умный как в лужу высказался: дескать, царская модель управления рано или поздно входит в противоречие с базарными методами хозяйствования. Ну и засунули ему в глотку магазинного сыра килограмм – страшную смерть принял.

Карьеристы-крикуны повылазили, в грудь кулаком бьют и царю доказывают: уж мы наладим производство изделий и будем их продавать супостатам, а не только нефть и лес. Но где там…

Собралась боярская Дума во главе с самодержцем, заслушивали одного такого. Серпуховской купец Западло-Мотыженский докладал:

– Надежа государь и вы, светлейшие! На моем заводе путем запруживания реки Нары и привлечения трехсот смердов, пойманных в заокских лесах, создались производственные возможности для изготовления хомутов, не имеющих аналогов в мире! Инновационное оборудование и материалы – станки с водяным приводом, титановые шила и очищенный деготь – позволяют начать выпуск хомутов уже этой зимой. Самая малость требуется: аванс для закупки новейшего дерматина в Туретчине.

– Ты, купчина, уже брал аванс, мне тут подсказывают, – загремел царь. – Куда дел деньги, борода из ваты?

– Не вели казнить, ваше величество! – заторговал лицом купец. – Аванс ушел на оплату стражников, которые смердов ловили! Как же нам без персонала-то?!

– Ну ладно, – пробурчал самодержец. – Выдайте ему аванс из моего резерва. Но ежели не поставишь хомуты к 23 февраля, я тебя самого запрягу, будешь баб на ярмарке катать!..

Купец обрадовался, велел отслужить благодарственный молебен и первым делом на авансовые средства построил себе дворец, купил бабе своей изумрудный кокошник и отправил отпрыска учиться в Неметчину.