Александр Проханов - Крах однополярного мира

США — оргструктура глобального управляющего класса, что создает внутри американского государства перманентный конфликт представителей этого класса с национально ориентированной американской бюрократией (качественно усилившийся с победой Трампа), а также противоречит возвышению в его составе представителей Китая, остающихся, в отличие от остальных его элементов, выразителями интересов только своего общества. Оба эти конфликта будут нарастать, открывая не только «окна угроз», но и «окна возможностей», в том числе — для России.

Перерастание социальных сетей в социальную инфраструктуру и, далее, в социальные платформы, создающие среду обитания человека в развитых обществах и определяющие его поведение, качественно повышает значение их разработчиков и управленцев в составе глобального управляющего класса. Финансисты из «фондов фондов», по-прежнему владея информационными корпорациями, утрачивают возможность понимать, чем именно они владеют. В результате представители социальных сетей из подчиненных и второстепенных фигур становятся (возможно, временно) равнозначимы «хозяевам денег». Они владеют поведением людей, их мнениями и эмоциями прямо, а не через посредство собственности и денег. Это создает новый конфликт внутри глобального управляющего класса: между финансовыми и социальными владельцами мира.

Указанные конфликты внутри глобального управляющего класса существенно дополняют главный конфликт современности: между глобальными и обособленными структурами (в частности, между глобальным бизнесом и обществами-государствами, породившими народы), — и дают новые шансы патриотам, желающим вернуть служащие глобальному бизнесу государства своим народам.

Разрешение развитыми государствами использования криптовалют, объективно подрывающих национальный суверенитет, означает, что криптовалюты служат субъекту, более мощному, чем государства. Такой субъект один — глобальный бизнес. Противоречие между глобальными функциями доллара и его национальной природой (усилившиеся с приходом патриота Трампа, собравшегося взять под контроль ФРС) стало нетерпимым для глобального бизнеса. Раз сделать доллар международным не удалось (в 2011 году ФРС провокацией против главы МВФ Доминика Стросс-Кана торпедировала план создания «мирового правительства» или «финансового Госплана»), объективная потребность будет удовлетворена иным путем: глобальной по своей природе криптовалютой (это не исключает гипотезу о создании криптовалют спецслужбами, так как в условиях размывания государств они сближаются с глобальным бизнесом, а их руководство может входить в глобальный управляющий класс.)

В отличие от обычных (фиатных) валют, обеспеченных доверием к эмитирующим их государствам, криптовалюты обеспечены недоверием к национальным государствам, не справляющимися со своими обязанностями в условиях глобального кризиса (в том числе из-за своего подчинения глобальному бизнесу).

Сверхпроизводительность информационных технологий резко сокращает число людей, нужных для производства потребляемых человечеством материальных и нематериальных благ, делая лишними сотни миллионов, а в близкой перспективе — миллиарды людей. Государства ради социальной стабильности сдерживали рост производительности, но глобальный бизнес (как и бизнес в целом) не воспринимает социально-психологические категории и, став с уничтожением СССР сильнее государств (так как их ресурс, монополия военной защиты — во многом утратил свой смысл), форсировал прогресс коммерциализацией созданных в ходе «холодной войны» новых технологических принципов. Поскольку разрыв между производимым и потребляемым наиболее значим у «среднего класса» развитых стран, его утилизация стала категорическим императивом рынка.

Примирение европейского «среднего класса» с его обеднением организацией миграционного кризиса достигнуто ценой ускорения исламизации Европы. Превращение Евросоюза в евроХалифат вероятно уже к 2050 году. Только Россия (в случае своего сохранения как единого государства) может подготовить управленческие кадры и концепцию, позволяющие избежать варваризации и сохранить достижения европейской культуры (включая навыки создания и развития технологий) в рамках политического ислама.

Возникновение лишних людей уничтожает экономический фундамент гуманизма (ранее человек был источником прибыли, теперь становится источником издержек). Утилизация населения оказалась крайне сложной задачей. В неразвитых странах конфликты малой интенсивности, голод, болезни, искусственное бесплодие (включая прививки и планирование семьи) и войны недостаточны для решения проблемы (примеры: Африка и, в меньшей степени, арабский мир). В развитых странах мейнстрим — отказ от рождаемости и виртуальная реальность, но проблема извлечения прибыли из отправленного в виртуальную реальность тела или хотя бы его самоокупаемости не решена, что сохраняет проблему лишних людей как источника убытка.

Несмотря на нерешенность задач по утилизации лишних людей, само их появление уже уничтожает демократию и рынок. Демократия исчезает, так как она осуществляется исключительно от имени и во имя среднего класса (в 2017 году Макрон констатировал, что она уже возможна только на местном уровне). Рынок невозможен без генерируемого им спроса. Рыночная демократия перерождается в распределяющую блага информационную диктатуру.

Открытие новых технологических принципов без прямой угрозы существованию не совместимо ни с рынком, ни с традиционной западной демократией: оно требует инвестиций в полную неопределенность, что несовместимо с первым, и отказа от сегодняшнего потребления ради завтрашнего, что несовместимо со второй. Поэтому по завершении коммерциализации технологических принципов, открытых в ходе «холодной войны», отказ от рынка и традиционной западной демократии становится условием развития. Возможно, отход США от демократии вызван не только внешним управлением со стороны глобального управляющего класса, но и стремлением преодолеть ограниченность её западной модели для продолжения развития (правда, технологический прогресс становится невозможен и из-за невозможности углубления разделения труда, требующего расширения рынка: он упирается в объективные границы рынка, а выигрыш времени путем снижения издержек невозможен, так как доминирующие глобальные монополии, как и всякие монополии, зарабатывают на их увеличении).

Сохранение гуманизма, а также благосостояния и жизней лишних людей возможно лишь при смене цели развития: с прибыли на развитие человека. Тогда переизбыток людей обернётся их нехваткой (так как развитие личности потребует качественного роста числа педагогов и медиков). Но причины провала советской цивилизации сохраняются: непонятны стимулы, из-за которых личность предпочтёт самосовершенствование деградации, а также критерии самого совершенствования (ибо личность, в отличие от капитала, многогранна). Возможно, важным шагом вперёд станет китайская попытка преобразования человеческой природы (система «социального кредита»); её новизна, по сравнению с советской, заключается во всеобъемлющем характере воздействия на личность и разветвлённых механизмах обратной связи (которые могут погибнуть по завершении этапа тестирования, отладки и доработки системы).