Александр Проханов - Крах однополярного мира

В 2020-21 годах вероятен военный конфликт США с Китаем в связи с насыпаемыми последним островами, делающими Южно-Китайское море его внутренним. Подготовка Китая к этому конфликту является не менее важным фактором, чем неприемлемость для США пассивного ожидания изменения глобального политического баланса в пользу Китая вслед за аналогичным изменением экономического, технологического и информационного балансов. «Вторым фронтом» в этом конфликте, скорее всего, станет организованное США (которые перебросят туда подготовленных боевиков-исламистов запрещенного в РФ ИГ) восстание в Синцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Россия и, вероятно, Монголия помогут Китаю в этом конфликте.

Ключевой вопрос мировой политики на 2018–2020 годы — сохранение России, до сих пор не сумевшей создать свой макрорегион, жизнеспособный в условиях срыва в Глобальную депрессию (несмотря на разговоры об этом, идущие с 2006 года). Отказавшись (Валдайской речью Путина в сентябре 2013 года) от форсированной трансформации человека ради создания новых рынков, Россия доказала ценностную несовместимость с Западом и вызвала агрессию в виде привода к власти на Украине фашистов-необандеровцев (хаотизация ядерной державы — идеал стратегии США). Затем Россия обесценила усилия США по хаотизации мира (купировав исламский фундаментализм в Сирии, не дав втянуть себя в войны с Украиной, а затем — и с Турцией), способствовав этим победе патриота Трампа над либералами. При этом Россия крайне уязвима — в силу гибридного характера своей государственности: патриотическая внешняя политика сочетается с либеральной социально-экономической. Опора высшего политического руководства на стихийный патриотизм общества и его инстинкт самосохранения противоречит компрадорскому характеру элиты («оффшорной аристократии») и стремлению либералов вернуть себе всю полноту власти по образцу ельцинской эпохи «лихих девяностых». Это делает вероятной попытку либерального госпереворота после президентских выборов (по стандартам «цветных революций»). Чем позже будет совершена эта попытка, тем выше (в силу роста раздражения общества от падения уровня жизни и антинародности элиты) её шансы на успех, означающий уничтожение современной России.

Возможность трансформации человека для создания новых рынков не означает её необходимости или неизбежности. Она представляется подчинением изменению среды обитания современного человека, созданной информационными технологиями в условиях рынка. Однако конструктивно не подчинение изменениям, а преодоление их: так, подчинившиеся подобному изменению в условиях ледникового периода либо вымерзли, либо ушли в теплые регионы, где их развитие остановилось, — и лишь оставшиеся, научившись одеваться в шкуры и использовать огонь, продолжили развитие и создали цивилизацию (хотя, с точки зрения отдельного индивида, это было не имеющей оправдания жестокостью и бессмысленной жертвой). Кроме того, трансформация человека сокращает его возможности к размножению и, будучи выигрышем в краткосрочном (рыночном) плане, означает катастрофу в долгосрочных (моральном и цивилизационном).

Технологии уже давно позволяют проводить референдумы (и даже с делегированием голоса по каждому отдельному вопросу) в режиме онлайн. Нежелание использовать электронную демократию даже во вспомогательном режиме (как в странах Евросоюза, где результат референдумов не является обязательным для власти) вызвано политической инерцией: отменяемый современными технологиями слой политиков борется за самосохранение. Такая борьба является действительным двигателем истории: именно в ней рождаются новые властные и социальные формы, в рамках которых развивается затем экономика. Возможно, сейчас в ней родится новая форма организации общества, сохраняющая суверенитет, но преодолевающая архаику традиционной вестфальской государственности (ренессанс националистических государств, вроде Польши и стран Прибалтики как чрезмерная реакция на размывание государства как такового и попадание его под внешнее управление — тупик, не способный обеспечить развитие и даже привлекательность.)

Сегодня информационные технологии зримо угрожают архаизацией и срывом в новое Средневековье (которое, вопреки представлениям глобализированных элит, недолго останется компьютерным), запуская очевидный социальный и личностный регресс. Неясно, входит ли человечество в «обратную петлю» социального прогресса: период деградации, который может распространиться и на сферу технологий, — или же оно сумеет позитивно и созидательно адаптироваться к возможностям и вызовам новых технологий. Нельзя исключить, что деградация на индивидуальном уровне является элементом прогресса на более высоких уровнях организации живой материи. Выяснение данного вопроса представляется одной из наиболее увлекательных задач современных общественных наук.

Марксизм был теорией познания мира, разработанной на научном фундаменте XIX века. Его ключевым достижением стал исторический материализм, применяющий диалектику к общественному развитию, то есть к развитию, осуществляемому не на основе неизменных правил (как это имеет место в природе вне человеческого общества, изучаемой диалектическим материализмом), а, напротив, за счет постоянного изменения правил развития. Отчаянная философская полемика Ленина с «позитивистами» была вызвана началом научной революции, изменившей фундамент марксизма и потребовавшей его адаптации, — однако научная революция шла весь ХХ век и продолжается посейчас. В основе всякого научного познания лежит математика. Ее наиболее передовой раздел, математика неопределенностей («теория хаоса»), применяется для управления локальными процессами общественного развития; текущей задачей науки является её применение для анализа и прогнозирования развития в целом. Следующий шаг — применение к общественной сфере подходов и парадигм, разрабатываемых квантовой механикой и космологией (например, «квантовая политика», субъекты которой одновременно осуществляют диаметрально противоположные воздействия друг на друга).

О нынешнем глобальном системном кризисе

Порой самые распространенные иллюзии отливают в бетонные формы, а соотношение между прошлым, настоящим и будущим вдруг изменяется. Такое иногда происходит и в личной жизни, и в истории народов, государств, цивилизаций.

Когда начинает доминировать фактор неопределенного будущего особенно существенными становятся три момента.