Александр Проханов - Крах однополярного мира

Если в условиях войны ежегодно отдавать врагу 5 % ВВП (по текущему курсу) — много не навоюешь (да и рост ВВП невозможен в принципе)…

В целом легальные и нелегальные зарубежные активы российского происхождения составляют несколько триллионов долларов (до 5 трлн. долл., включая оценки вывезенного из страны «человеческого капитала»). Их заморозка и конфискация могут существенно ухудшить финансовое положение РФ. Для сравнения: накопленные иностранные инвестиции в России составляют менее 500 млрд. долл. Это показывает, что в случае взаимной конфискации активов Россия будет в существенном проигрыше.

Цель-максимум — списать на РФ вероятное обрушение американской и в целом западной финансовой системы. Хотя эта цель пока маскируется, мы точно увидим её проявление в ближайшие недели и месяцы — это вопрос повода, но не причины.

«Параметры порядка» для экономики США и РФ разные, хотя они и сопряжены через целый ряд прямых и обратных финансово-информационных и иных связей. Для США (и глобальной экономики в целом) это такие переменные, как доходность гособлигаций (для определенности возьмем десятилетние трежерис), индекс доллара, рост экономики, приток/отток капитала, дефицит торгового баланса, дефицит бюджета, индекс Доу Джонса. Для экономики РФ важны несколько иные параметры, хотя они и связаны структурно с глобальными: цена на нефть, обменный курс рубля, динамика ВВП, отток капитала, динамика золотовалютных резервов и внешнего долга. Изменения этих параметров при разных сценариях развития событий будут подробно рассмотрены ниже.

Поскольку сценарии динамики экономики США (и — с некоторым временным лагом — всего мира) коррелируют с соответствующими сценариями для экономики России, наша задача в этой «игре на понижение» формулируется примерно следующим образом: не стать «разменной фишкой», исключить усиление внешних воздействий. Так уже было в глобальном трансформационном кризисе 1980-х, когда катастрофа СССР стала «допингом» и дала ресурсы на купирование болезненной перестройки экономик Запада после «нефтяного шока» и шока рейганомики. Точно так же в 1998 г. азиатский кризис вызвал в России коллапс финансовой системы.

Обратные примеры умелого «отключения» от глобальных шоков и использования их себе на пользу показала наша страна в 1930-е годы (когда Великая депрессия в США помогла дать старт индустриализации в СССР) и в 2000 г., когда крах фондового пузыря «новой экономики» привёл к возвращению повышательной тенденции на сырьевых рынках и при изначально разумной макроэкономической политике позволил России погасить все внешние долги, а также на протяжении почти 10 лет иметь темпы роста ВВП выше, чем в мире в целом.

При нынешнем кажущемся благополучии мировой экономики, реальные риски, по оценкам ОЭСР, сейчас не меньше уровня, чем были до кризиса 2007–2009 гг. [17] Так, известный финансист М.Фабер заявил, что «мы находимся в гигантском пузыре активов, который может лопнуть в любой момент». По мнению другого финансиста, Дж. Роджерса, этот крах будет самым масштабным за весь период после Великой депрессии. При этом официальные лица (типа главы МВФ К.Лагард) источают благодушие и «льют елей» в уши инвесторов и политиков. Тем не менее, по оценкам большинства международных организаций (Всемирного банка, МВФ, ОЭСР), рост мировой экономики в 2018 г. должен ускориться. При этом большинство оценок было пересмотрено в пользу повышения темпов роста по сравнению с предыдущими прогнозами. Очень напоминает «метод Мюнхгаузена» — вытаскивания себя из болота (вместе с конём) за волосы всё более позитивных ожиданий.

Наблюдавшийся в 2016–2017 гг. рост экономики в ведущих странах был следствием беспрецедентной господдержки экономики и рынков в виде программ количественного смягчения. Масштаб воздействия регуляторов предполагал бурный рост, однако темпы оживления оказались умеренными. Более того, ситуация продолжает требовать столь радикальных мер поддержки, что вопреки возникающим проблемам конфликта интересов, идеологии невмешательства регуляторов в инвестиции на фондовых рынках, центральные банки ряда стран начали напрямую участвовать в покупке акций и облигаций конкретных корпораций. Такое происходит, в частности в ЕС, Норвегии, Швейцарии и Японии (Банк Японии выкупил уже 75 % японского фондового рынка). Наблюдается «забавный» феномен: сегодня доходность «мусорных» (в т. ч. околодефолтных) облигаций компаний «еврозоны» (благодаря «подвигам» ЕЦБ) — ниже, чем «первоклассных» американских облигаций Минфина США. Это показатель того, что обратные связи отключены, рынка просто нет.

Новая масштабная коррекция тем более вероятна, что рост фондовых рынков не подкрепляется ни соответствующей динамикой ВВП, ни улучшением показателей корпоративного сектора в целом. Более того, задолженность американских нефинансовых корпораций достигла тех максимумов, которые были характерны для уровней, предшествовавших кризисным провалам в прошлом. Аналогичные показатели, фондового рынка, также достигли своих очередных пиков.

Многолетней проблемой экономики США остается двойной дефицит: торгового баланса и федерального бюджета. Этот дефицит будет значительно увеличен вследствие как налоговой реформы Трампа, так и начатой им торговой войны. Согласно оценкам Комитета по бюджету Конгресса США (апрель 2018), дефицит бюджета уже в 2019 г. подойдёт к отметке 1 трлн. долл., а в 2020 г. — превысит её. В 2021–2028 гг. дефицит составит в среднем 4,9 % ВВП, более высокие значения этого показателя наблюдались после Второй мировой войны только в посткризисный период 2009–2012 гг.

Значительные риски несут и необеспеченные обязательства США, рост которых за последние 17 лет существенно обогнал рост ВВП страны, на конец 2017 г. их объём в два раза превысил объём госдолга.

Одним из ключевых факторов, способных вызвать дестабилизацию мировой финансовой системы, является повышение учётной ставки ФРС США. Ожидалось, что в 2018 г. она будет повышена трижды, теперь же речь идёт уже о четырёх повышениях. По оценкам ОЭСР, к концу 2019 г. учётная ставка ФРС достигнет 3 % (верхняя граница).

Рост ставок также осложнит ситуацию из-за большого объёма валютных свопов, которые активно используются в настоящее время финансовыми институтами. Их ежегодный объём, по оценкам Банка международных расчетов, превышает 5 трлн. долл. При низких процентных ставках ряд банков (в первую очередь, шведские и немецкие) активно применяли эти инструменты с целью хеджирования рисков. При повышении ставки могут возникнуть массовые убытки и технические дефолты. Повышение ставок может вызвать глобальные кризисные процессы и с учётом высокой долговой нагрузки в мировом масштабе (глобального долгового пузыря).