Александр Проханов - Крах однополярного мира

Тем не менее, кардинальные изменения налицо. В.И. Ленин писал, что социалистический строй окончательно победит капиталистический, когда будет иметь более высокую производительность труда. Это взгляд индустриальной эпохи.

В постиндустриальном мире продолжительность активной, здоровой жизни, её качество, степень удовлетворенности ею становятся важнейшими аргументами в конкуренции на цивилизационном, государственном или региональном уровне. Всё более важной характеристикой для государства становится «индекс счастья», отражающий восприятие людьми своей реальности. На рисунке 2 представлен этот уровень для нескольких государств мира. Видно, что он не всегда совпадает с уровнем подушевого дохода в соответствующей страна. Кроме того, сейчас приходится думать не только о том, чтобы производить получше, побольше и побыстрее, но и о том, какие природные ресурсы мы оставим нашим детям и внукам.

В Советском Союзе был лозунг: «Всё во имя человека, всё для блага человека». Индустриальная экономика не позволяла во многих сферах воплотить этот императив в реальность. В постиндустриальном обществе пространство возможностей расширяется, хотя и здесь говорить о «всё более полном удовлетворении растущих потребностей людей» не приходится. «Общество потребления» — это, скорее, морковка перед носом, а не реальная перспектива.

Императив «экономика для человека» связан не только с потреблением, распределением, сферой услуг, но и с новой ролью инноваций, отдельных людей и организаций в экономическом развитии. Происходит переход от бытия к становлению. Инновационная активность, социальная солидарность, творческий потенциал общества и уровень культуры начинают играть не меньшую, а в ряде случаев — и большую роль, чем созданные основные фонды и финансовые ресурсы.

Экономика занимает своё важное, значимое, но подчиненное место. Она поддерживает усилия людей, ставящих задачи, далеко выходящие за узко понимаемую «бухгалтерскую целесообразность».

Рис. 2. Индекс счастья и его изменение для ряда стран

а) 2017 г.,

б) наибольшее позитивное изменение,

в) наибольшее негативное изменение.

К сожалению, мы пока не знаем, как связаны другие макропеременные с этой величиной.

Можно сказать, что у нас в уравнении нет правой части.

Возможно, это дело будущего.

Когда президента США спрашивали, что же американцы нашли на Луне (имея в виду проект «Аполлон», стоивший более 16 млрд. долл.), он отвечал — массу прекрасных микросхем. И действительно, этот проект позволил создать множество технологий, которые дали огромный толчок многим отраслям американской промышленности. Но они получили больше — наглядно продемонстрировали организационное и технологическое преимущество своей цивилизации, способность воплощать мечту выдающихся учёных и инженеров. И это очень сильно повлияло на видение будущего всем человечеством, на оценку роли и возможностей советской цивилизации и всей мировой системы социализма, что, в конечном счете, имело большие геополитические последствия. По-видимому, большой ошибкой руководства СССР стал фактический выход нашей страны из лунной программы из-за «нежелания быть вторыми». Мы не прошли свой «путь к Луне», когда для того были все возможности, пожертвовав научной, технологической, инженерной стороной проекта ради ложно понятой политической и экономической целесообразности.

Подводя итог, можно сказать, что тектонические сдвиги, далеко выходящие за рамки промышленности, «цифровизации» или энергетики, позволяют говорить о гуманитарно-технологической революции .

В настоящее время нет недостатка в различных проектах будущего, прогнозах и футурологических исследованиях. Одни из них опираются на серьёзную научную основу и ориентированы на экспертов и руководителей. Другие рассчитывают на массового потребителя и статус бестселлеров. Однако за всеми этими мечтами и проектами есть и следующий уровень. Это — намерения, отражающие реальные цели, порой весьма далекие от декларируемых. Реальные цели отражают возможности, которыми обладают стратегические субъекты, усилия, вкладываемые в создание возможностей, а также то, как они используются или не используются.

Приведем примеры использования возможностей науки в интересах технологического прорыва страны.

С 1970-х гг. в Японии, позаимствовавшей опыт Советского Союза в области планирования, раз в пять лет проводится национальный форсайт. Более 10 000 ученых, экспертов, предпринимателей, рассматривая развитие своих областей и системы в целом, стремятся определить, какой должна быть Япония через 30 лет. Как известно, идеи становятся огромной силой, когда они овладевают массами. Облик будущего, предлагаемый экспертами и руководителями, широко обсуждается в обществе, дополняется, корректируется. Взрослые, ответственные люди намечают контуры той реальности, в которой предстоит жить их детям и внукам.

Затем делается второй важный шаг. После того, как долговременный прогноз получен, стратегические цели намечены и отражены в конкретных показателях, рассматриваются ближайшие пять лет. Люди выясняют, что надо сделать за эти годы, чтобы, в конце концов, прийти к далекой намеченной цели. Здесь формулируются конкретные проблемы и научно-технические задачи, которые следует решить, чтобы прийти в желаемое будущее, осуществляется индикативное планирование. Как правило, ставится около сотни проблем, для каждой из них описывается, что же должно быть сделано, что это даст обществу в целом, отдельному гражданину, как повлияет на национальную безопасность. Более того, оцениваются ресурсы, которые, скорее всего, потребует решение каждой поставленной проблемы, уточняется постановка задачи, кадровое обеспечение, а также во многих случаях явно указываются и компании, которые обладают необходимым научно-техническим потенциалом. В подобном плане зачастую рассматриваются и синергетические эффекты — указывается, какие новые возможности общество получит от совместного решения нескольких из поставленных задач. Естественно, акцент делается на «локомотивных» отраслях экономики, в которых страна должна занимать ведущее место в мире.