Ниал Фергюсон - Площадь и башня [Cети и власть от масонов до Facebook]

14 ноября 1914 года в мечети Фатих в Стамбуле шейх-уль-ислам Османской империи Ургюплю Хайри-бей вручил султану Мехмеду V Решаду меч пророка Мухаммеда, и эта торжественная церемония ознаменовала официальное начало джихада против Антанты [692] Ibid., 124. . На площади перед мечетью собралась огромная толпа, и ей зачитали фетву, которая была составлена в форме ряда вопросов и кратких ответов:

Подданные-мусульмане России, Франции, Англии и всех тех стран, что в союзе с ними участвуют в сухопутных и морских атаках, направленных против Халифата с целью уничтожения Ислама, – должны ли эти подданные тоже принимать участие в священной войне против правительств своих стран, от которых они зависят?

Да.

Мусульмане, которые в нынешней войне действуют в интересах Англии, Франции, России, Сербии, Черногории и всех, кто помогает этим странам воевать против Германии и Австрии, союзниц Турции, – заслуживают ли они наказания Аллаха, нанося вред и урон Халифату и исламу?

Да [693] ‘The Ottoman Sultan’s Fetva: Declaration of Holy War’, 15 November 1914 in Charles F. Horne (ed.), Source Records of the Great War , vol. III (New York: National Alumni, 1923): http: // www.firstworldwar.com / source / ottoman_fetva.htm . .

Надо заметить, это был необычный джихад – направленный лишь против тех неверных, кто жил в отдельных странах Европы, но только не в Германии и Австрии. А еще разрешалось нападать на тех мусульман, которые воюют на стороне Антанты [694] Motadel, Islam and Nazi Germany’s War , 19. . Бельгийские граждане становились законной мишенью – в отличие от американцев, живших в Турции [695] McMeekin, Berlin – Baghdad Express , 125. . С другой стороны, нельзя отрицать, что османские власти приложили все усилия к тому, чтобы призыв к оружию распространился как можно шире [696] Schwanitz, ‘Bellicose Birth’, 186–187. . Кроме того, разведывательный отдел при министерстве иностранных дел Германии, отвечавший за дела на Востоке, сумел завербовать внушительное количество мусульман, готовых сотрудничать с немцами, – в числе прочих тунисского муфтия Салиха аль-Шарифа аль-Тунизия и египетского улема Абдул-Азиза Шавиша [697] Motadel, Islam and Nazi Germany’s War , 21–5. .

С наблюдательной позиции, которую занял Макс фон Оппенгейм, перспективы мирового джихада выглядели ослепительно блестящими. Настоящий бакеновский злодей, только из плоти и крови, Оппенгейм был внуком банкира-еврея Симона Оппенгейма. Прославившись как автор книг о путешествиях и археолог-любитель [698] Это Оппенгейм обнаружил и раскопал невероятно богатый находками холм Телль-Халаф на северо-востоке Сирии – место, где в древности располагался арамейский город-государство Гузана (или Гозан). (Прим. авт.) , он в дальнейшем умело использовал свои познания о мусульманском мире и вел роскошную двойную жизнь: в Берлине исполнял роль обласканного кайзером интеллектуала, а в Каире вкушал все экзотические услады Востока – и даже держал собственный гарем. В брошюре, выпущенной в свет в 1915 году и явно предназначенной для широкого распространения, Оппенгейм сетовал на “упадок, постигший исламский мир”, и яростно нападал на державы Антанты. В Индии, Египте и Судане, писал он, “сотни миллионов мусульман” попали “в тиски врагов Господа, неверных англичан”. Народы Магриба стонут под ярмом французов – этих “врагов Господа и его Апостолов”. Мусульмане в Крыму, на Кавказе и в Средней Азии изнемогают от непосильного труда под царским кнутом. Итальянцы угнетают сануситов – суфийский орден и племя в Триполи [699] McMeekin, Berlin – Baghdad Express , 135. См. также Morgenthau, Secrets of the Bosphorus , 110. . Теперь час пробил, и все эти мусульмане должны нанести ответный удар. Оппенгейм и его единомышленники принялись штамповать множество брошюр подобного содержания на разных языках [700] Landau, Pan - Islam , 98; Zürcher, Jihad and Islam in World War I , 83. .

Но немцы не довольствовались одной печатной пропагандой. В 1915 году, одевшись бедуином, Оппенгейм отправился в Дамаск, чтобы разнести свою весть по сельским районам Сирии, и в итоге добрался до Синайского полуострова и даже до окрестностей Медины [701] McKale, ‘British Anxiety’. . Его протеже Карл Прюфер пытался разжечь антибританские настроения в Египте. Майора Фридриха Кляйна отрядили в Южный Ирак для встречи с муджтахидами-шиитами [702] Муджтахиды – исламские богословы. (Прим. ред.) Кербелы и Наджафа. Консул Вильгельм Вассмусс предпринимал сходные действия в Иране [703] AlRawi, ‘John Buchan’s British Designed Jihad’. . Эдгар Прёбстер, германский консул в марокканском Фесе, был отправлен на подводной лодке к шейху сануситов, чтобы убедить его выступить с оружием против Антанты, а во вторую командировку его отправили, чтобы внушить ту же идею марокканским племенам, объединенным вокруг вождя аль-Хиба в долине Сус. Германские секретные миссии посылались даже в Судан и в Африканский Рог (Сомали) [704] McKale, ‘British Anxiety’. . Самой амбициозной стала экспедиция в Афганистан, которую возглавили Оскар фон Нидермайер, баварский артиллерийский офицер, до этого много путешествовавший по Востоку, и Вернер Отто фон Хентиг, дипломат, служивший ранее в Пекине, Константинополе и Тегеране. Их цель заключалась в том, чтобы убедить эмира Афганистана Хабибуллу объявить полную независимость от британского влияния и вступить в войну на стороне Центральных держав [705] Motadel, Islam and Nazi Germany’s War , 21–25. . 7 сентября 1915 года Нидермайер и Хентиг прибыли в Кабул в сопровождении турецкого отряда под началом Кязима Орбая, а также трех индийских революционеров и нескольких пуштунов. Заключительная часть германской стратегии состояла в том, чтобы провести большую работу и переманить на свою сторону военнопленных-мусульман из стран Антанты, которых специально свезли в особый лагерь “Полумесяц” (Halbmondlager) в Вюнсдорфе. Там появилась первая в Германии мечеть – замысловатое деревянное здание, построенное по образцу иерусалимской мечети Купол Скалы [706] Gussone, ‘Die Moschee im Wünsdorfer “Halbmondlager”’. . А еще листовки вроде тех, что сочинял алжирский дезертир лейтенант Букабуйя, забрасывали в окопы, где сидели французские колониальные войска. Германских солдат научили кричать по-арабски через нейтральную полосу: “Зачем вы с нами воюете? Мы же ваши братья, мы тоже мусульмане, как и вы” [707] Fogarty, ‘Islam in the French Army’, 25f. .

Нельзя сказать, что все эти усилия пропали втуне. Правда, Вангенгейм подозревал, что призыв султана-халифа в лучшем случае “выманит из-за теплой печки лишь кучку мусульман” [708] Trumpener, Germany and the Ottoman Empire , 117f. . Однако неверно считать замыслы Оппенгейма пустыми фантазиями [709] McMeekin, Berlin – Baghdad Express , 283. . Как орудие мобилизации различных групп внутри Османской империи призыв к джихаду во многом возымел успех. “Если наши враги вздумают запачкать нашу землю своими грязными ногами, – писал Энвер-паша 10 августа 1914 года Накибзаде Талиб-бею в Басру, – то, я убежден, исламская и османская доблесть и сила уничтожат их” [710] Zürcher, ‘Introduction’, 24. См. также Aksakal, ‘“Holy War Made in Germany?” ’ и ‘Ottoman Proclamation of Jihad’. . И оказался прав. Злополучная попытка британцев захватить Галлиполи в ходе Дарданелльской операции, возможно, увенчалась бы успехом, если бы Османская Турция по-прежнему оставалась “больным европейцем” [711] “Больной европеец” (A sick man of Europe) – так с середины XIX века называли в европейской (особенно британской) прессе Османскую империю; само выражение приписывали царю Николаю I. (Прим. пер.) . Без сомнения, религия стала для турок одним из источников боевого духа в той кровопролитной битве. Еще призыв к джихаду вызвал мощный положительный отклик у шиитских племен в районах среднего течения Евфрата – фатла, бени-хасан, бени-хучайм и хазаиль, – а также в племенном союзе Аль-Мунтафик в нижнем течении Евфрата. 19 ноября 1914 года Великий муджтахид Мухаммед Мадхин Язди написал письмо шейху Хазалу, правителю Мохаммеры, обратившись к нему с явным призывом “дать мощный отпор неверным” [712] Rutledge, Enemy on the Euphrates , 33–37. .