Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Связь русской интеллигенции с еврейством рассматривается обычно в контексте ее юдофилии и значительной доли интеллигентов еврейского происхождения. Последнее обстоятельство особенно охотно обсуждается представителями националистического лагеря, приводящими соответствующие статистические выкладки. Либеральные авторы обычно отвечают в том смысле, что для порядочного (интеллигентного) человека национальность никакой роли не играет вовсе, для него нет ни эллина, ни иудея.

Для понимания судеб российских евреев в революционную эпоху в высшей степени целесообразно ознакомиться с одним поистине уникальным человеческим документом – изобилующей выразительнейшими деталями «Автобиографией» видного филолога Моисея Альтмана (1896–1986 гг.), написанной им в конце 1970-х годов. Каковы же были основы провинциальной еврейской жизни? «…Русские у евреев не считались “людьми”. Русских мальчиков и девушек прозывали “шейгец” и “шиксе”, т. е. “нечистью”. Напомню, что и Белая Церковь у евреев называлась “мерзкая тьма”. Для русских была даже особая номенклатура: он не ел, а жрал, не пил, а впивался, не спал, а дрыхал, даже не умирал, а издыхал» (122). Д. Самойлов: «Еврейские интеллигенты шли в Россию с понятием об обязанностях перед культурой. Функционеры шли с ощущением прав, с требованием прав, реванша. Им меньше всего было жаль культуры, к которой они не принадлежали» (123).

Следует со всей определенностью сказать, что среди евреев-большевиков было очень мало таких, которые к 1917 году глубоко приобщились русской культуре и быту. Многие евреи, которые становились фанатичными большевиками, начинали свою жизнь в собственно еврейской среде, где все русское воспринималось как чуждое или даже прямо враждебное.

При этом социализм «русским» не был, и молодые еврейские интеллектуалы им отчаянно увлекались. Круг ближайших соратников-большевиков Ленина во многом состоял из евреев – Свердлов, Троцкий, Зиновьев, Каменев. Но и основатель меньшевизма Лев Мартов носил при рождении фамилию Цедербаум. И анархист Дмитрий Богров, застреливший премьера Столыпина, и сотни других революционеров происходили из еврейской среды. Современный классик стихотворной миниатюры Игорь Губерман с удовольствием описывает историю своей семьи: «Петр Рутенберг, один из основателей государства Израиль, а до этого эсер-боевик, был моим двоюродным дедушкой. Именно он организовал исторический разговор с попом Гапоном, которого потом повесили рабочие и о котором написано в каждом учебнике по истории». Повесили Гапона не рабочие, а эсеры-боевики во главе – правда! – с инженером Петром Рутенбергом. Наверное, если поскрести, почти в каждой еврейской семье дедушка-революционер да найдется.

Революционная еврейская молодежь немало содействовала созданию атмосферы террора, царившей в Российской империи в последние годы правления династии Романовых: бесконечные убийства и взрывы. «Харьковские губернские ведомости», 14 декабря 1906 года, статья «Взрыв бомбы на вокзале»: «Вчера в 9 часов 22 минуты вечера на харьковском вокзале раздался оглушительный и ужасный по своей разрушительной силе взрыв бомбы. К счастью, в это время не было ни приходящих, ни отходящих поездов, и публики было сравнительно немного. Тем не менее, пострадавших зарегистрировано 11 человек. Из них 2 убитых, 2 тяжело ранены, 7 легко ранены… Небольшой коридорчик, ведущий к входной двери, весь загроможден обломками, под которыми найдена оторванная выше колена левая человеческая нога, обутая в простой высокий поношенный сапог. Круглый вестибюль вокзала уложен мельчайшими осколками стекол, обрывками человеческого мяса и внутренностей. На висящей посреди его люстре повис большой лоскут окровавленной сорочки… Перед взрывом в зале 1 класса сидел некто г. Григоросуло. Когда раздался взрыв, он упал на колени, а в это время сидевший с ним за одним столом молодой человек, еврей, вскочил со стула и, махая шапкой, несколько раз прокричал “ура”, убегая из зала. Но г. Григоросуло погнался за ним и схватил за горло. Еврей вынул из кармана какую-то коробку, завернутую в газетную бумагу, что было в бумаге, может быть бомба, но бросить ее не удалось, т. к. г. Григоросуло смял его под себя и продолжал сжимать ему горло, пока не подбежали два солдата и дежурный офицер» (125). Обратите внимание на будничный тон корреспонденции. Кровавая вакханалия стала, по сути, обыденностью.

События, нараставшие в стране, вызвали у еврейской молодежи энтузиазм не только видения светлого будущего, но и эмансипации всей еврейской нации, испытывавшей в царской России целый ряд ограничений. Член партии эсеров с конца 1900-х Берта Бабина десятилетия спустя рассуждает о причинах, заставивших эсеров, в конце концов, поддержать Советскую власть: «…был какой-то гипноз слова “социализм”… Была ликвидирована частная собственность на средства производства, было бесплатное образование, медицинское обслуживание. И, конечно, национальный вопрос – до революции с нами, евреями, дело обстояло очень плохо. Мы во всем этом видели поступательное движение к социализму» (126). Национальный вопрос, как видим, тесно увязывается с социализмом.

В любом сборнике стихотворений Маргариты Алигер можно найти строки:

Не осталось участие еврейства в русской революции без внимания и другого поэта эпохи. Сергей Есенин в своей поэме «Страна негодяев» описывает диалог между комиссаром из охраны железнодорожных линий Чекистовым и неким Замарашкиным. Чекистов говорит:

Замарашкин отвечает ему:

Добавлю, что в первые годы Советской власти евреи-чекисты часто брали себе русские имена, чтобы не вызывать излишнего раздражения как среди информаторов, так и своих коллег.