Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]
- Название:Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Книжный мир
- Год:2019
- ISBN:978-5-6041886-6-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции] краткое содержание
Когда-то под знамёнами либерализма и социализма они приняли самое непосредственное участие в разрушении Российской империи. Но и в новой, советской жизни «инженеры человеческих душ» чувствовали себя обделенными властью и объявили тайную войну подкармливавшему их общественному строю. Жизнь со славословиями на официальных трибунах и критикой на домашних кухнях привела советскую интеллигенцию к абсолютному двоемыслию.
Полагая, что они обладает тайным знанием рецепта универсального счастья, интеллигенты осатанело разрушали СССР, но так и не смогли предложить обществу хоть что-нибудь жизнеспособное. И снова остались у разбитого корыта своих благих надежд и неугомонных желаний.
Это книга написана интеллигентом об интеллигенции. О стране, которую она создала и последовательно уничтожала. Почему отечественная интеллигенция обречена повторять одни и те же ошибки на протяжении всего своего существования? Да и вообще – существовала ли она, уникальная советская интеллигенция?
Исчерпывающие ответы на эти вопросы в книге известного публициста Константина Кеворкяна.
Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Вначале, в 1966 года власти начали довольно успешную атаку на «дрожжи» практически любых бунтов и волнений – массовое хулиганство, которое стало хронической болезнью при Хрущеве. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 года «Об усилении ответственности за хулиганство» установил сокращенные сроки рассмотрения материалов о мелком хулиганстве, применение ареста к хулиганам, расширил права милиции по наложению штрафов и т. д. Власти приняли административные меры по удалению из больших городов потенциально взрывоопасного «контингента» – люмпенов и маргиналов. Кроме того, в обход Конституции, определенные категории населения – нищие, бездомные, безработные, проститутки, фарцовщики («тунеядцы») и т. п. – в соответствии со специальным постановлением Совета Министров СССР об укреплении паспортного режима в Москве, Ленинграде и Московской области от 16 августа 1966 г. могли быть лишены временной прописки без предварительного наложения административного взыскания (182).
Одновременно с шестидневной рабочей недели страна перешла на пятидневку. 9 мая и 8 марта стали выходными днями, ветераны и семьи погибших получили многочисленные льготы. Колхозникам установили пенсии и гарантированные зарплаты, отменили трудодни. Пенсионный возраст колхозникам был уменьшен до 55/60 лет. При рождении второго ребенка государство платило матери 100 рублей ежемесячно. Началась золотая осень «развитого социализма», которая не оставляла либеральной интеллигенции шанса на бунт, поддержанный народом.
Но интеллигенция упорно продолжала мечтать о «свободе». Не о «воле», а о «свободе» в капиталистическом смысле этого слова, отрицая саму систему социалистического (общинного) перераспределения, разглагольствуя о системе оплаты индивидуальных достижений каждого представителя социума. Разумеется, себя они мнили достойными лучшей оплаты и уровня жизни. Когда об этом можно стало говорить вслух, один из гуру просвещенной элиты академик Н. Амосов в статье «Мое мировоззрение» в «Вопросах философии» довел эту мысль до предельной ясности: «Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству… За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу – ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых» (183). Другой гуру, литературовед Лев Лосев с отвращением рассуждает о «доброте» – «кротость, каратаевщина, причем, всегда с гнильцой, стремление к энтропии – это наше…» (184) Как видим, Каратаев из источника мудрости превратился в посмешище. Один из ярких деятелей советского диссидентства, харьковский писатель Гелий Снегирев, отметая возможные укоры шестидесятникам и обращаясь к предкам-коммунистам, писал в своей автобиографической повести «Мама, моя мама»: «Вы по своему образу и подобию запрограммировали меня двуличным трусом, я рос и формировался, впитывая в себя ваш жалкий опыт, из-за вас я – моральный калека!.. Обучив нас науке предательства и подлости, вы не смеете требовать от нас героизма и самопожертвования!» (185) Да кто уж требует? Просят только, чтобы свои комплексы и галлюцинации другим не навязывали под видом ведомой единственно вам «истины».
То, что происходит сегодня – результат столетней эволюции интеллигенции от сопереживания народу до совместной с правящей элитой его эксплуатации. Прежние модернизаторы чувствовали себя миссионерами, прививающими новую веру отсталому, но все же родному народу. Современные чувствуют себя скорее помещенными в чуждую «туземную» среду, которую нужно либо быстро и радикально преобразовать по примеру «благополучных стран», либо столь же быстро оставить в случае неудачи очередного проекта. Под традиционные завывания о «народном благе» родилась система, в которой интеллектуалы служат исключительно эксплуатирующему режиму – советскому или олигархическому – даже не отдавая себе отчет, что такое хищничество неизбежно приведет народ (а потом и их) к вырождению и полной дегенерации.
Глава 4
Жизнь как бонус
I
Основным вопросом советской истории и, как правило, отношения к ней либеральной интеллигенции, является вопрос сталинских репрессий конца тридцатых годов. Политические процессы того периода возмущают интеллигенцию больше, нежели кровавая Гражданская война с ее миллионами жертв или грандиозная коллективизация с сопутствующими голодоморами. Так и после войны осуждение А. Ахматовой и М. Зощенко вызывает куда более пристальное внимание, нежели знаковое «Ленинградское дело» с его десятками расстрелянных. Почему такое внимание именно к 1937 году? Да потому, что именно в это время был нанесен непосредственный удар по сложившейся партийной элите и густо налипшей на нее интеллигенции, удар, навсегда оставшийся в памяти потомков. Но тот же Ю. Нагибин отмечал: «Подозрительность, доносы, шпиономания, страх перед иностранцами, насилия всех видов – для этого Сталин необязателен. То исконные черты русского народа, русской государственности, русской истории. Сталин с размахом крупной личности дал самое полное и завершенное выражение национальному гению» (1). Здесь мы видим описание репрессивной политики как «исконно русскую черту», типичное явление. Так где же правда? Стоит ли 1937 год особняком в новейшей русской истории? И кого все-таки осмелился ударить Сталин?
Вернемся в конец ХIХ – начало ХХ веков. Душная атмосфера самодержавной монархии, понимание, что серьезные перемены наступают только по факту смерти правящего монарха, а император Николай молод и здоров… Молодежь борется, организовывая социалистические кружки, просвещая рабочих, получает за это тюремные сроки и сибирскую ссылку, как, например, Владимир Ульянов, сосланный в село Шушенское. При этом сосланный проклятым царским режимом Ленин получал пособие для ссыльного от царя – 8 рублей (фунт хлеба стоил 1 копейку), поселился в просторной избе на 120 квадратных метров, нанял прислугой девочку Парашу, с большой земли ему присылали книги, он писал статьи и получал за них гонорары. Либеральничанье власти было в моде, оно отвечало гуманистическим тенденциям уходящего ХIХ века. Человеколюбивые присяжные революционеров оправдывали [74] Для примера: 22 ноября 1905 года эсеровская террористка Анастасия Биценко убивает бывшего министра генерал-адъютанта Виктора Викторовича Сахарова, но смертной казни при царе избегла и была расстреляна только в 1937 году.
, литераторы с сочувствием воспевали их в книгах, свободомыслящее студенчество поставляло им преданные кадры, а некоторые промышленники (вроде Саввы Морозова) оказывали финансовую поддержку. Тонко чувствовавший эпоху Г. Лебон сетовал: «Театр, книги, картины все более и более пропитываются чувствительным, слезливым и смутным социализмом, вполне напоминающим гуманитаризм правящих классов времен революции (Французской революции 1789 года – К.К. )». И далее сурово напоминал запамятовавшим, чем закончился Век Просвещения: «Гильотина не замедлила им показать, что в борьбе за жизнь нельзя отказываться от самозащиты, не отказываясь вместе с тем и от самой жизни» (2).
Интервал:
Закладка: