Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

Почему, однако, все ювелиры бородаты? Что это — профессиональный обычай? Авдей Иванович выразился в том смысле, что почему, мол, нельзя носить бороды, это можно. Но ответить по существу не смог и вступил в разговор с патриархом. Они говорили долго и горячо; мой спутник зачем-то перекрестился, но бородач отрицательно замотал головой. Мне послышались слова: «баптист», «халдей», «сабей».

Потом я узнал, что патриархи принадлежат к древней народности сабейцев, считающих себя и последователями первых христиан, и наследниками древних вавилонян. У каждого из них есть обычное имя и второе, «звездное», которое показывает, под каким знаком Зодиака родился человек. Сабейцы с давних пор передают из поколения в поколение тайны ювелирного мастерства. Никто на Востоке не может сравняться с ними в чеканке серебра.

Мы пошли дальше, и Авдей Иванович долго еще бормотал себе под нос, продолжая, видимо, религиозный спор с патриархом.

Улица кончилась. Я развернул туристский план Багдада. Мы пришли как раз туда, где на плане был нанесен жирный черный пунктир. Он обозначал границу города. А перед глазами тянулись кварталы глинобитных домишек и совсем уже жалких лачуг. Начался район сарифов.

Вообще говоря, «сариф» в переводе с арабского — просто «хижина». Но слово это означает деревенскую нищету на городской земле. Самодельные лачуги, сложенные из всего, что попало, под руку: из кусков жести, битых кирпичей и, конечно, прежде всего из глины, — кольцом окружали крупные города Ирака. Здесь жили те, кого нужда, безземелье, голод выгнали из родных деревень.

Старый режим впихнул в трущобы окраин пятую часть миллионного населения Багдада. У многих обитателей сарифов не было постоянной работы. Они жили в своих конурах, не зная, будет ли у них кусок лепешки на утро.

Сколько же предстоит сделать, чтобы жители Ирака зажили, наконец, по-человечески?

Да, революция свершилась. Но я вспоминал нашу Февральскую революцию. Что было бы, если бы за ней не последовал великий Октябрь? В феврале 1917 года народ сбросил царя, однако капиталисты и помещики остались.

После событий 14 июля в Ираке тоже не стало короля и «паши-злодея». Найдутся ли на иракской земле силы, думал я, которые помешают феодалам и капиталистам использовать революцию только в своих корыстных целях?

Ева-стрит и Адам-авеню. — «Врата бога». — Висячие сады Семирамиды. — Кусок Вавилонской башни. — Клеймо царя Навуходоносора. — Что испугало газель тысячу шестьсот лет назад?

Дорога уходит из Багдада в сухую степь. Земля пышет жаром. Злые смерчи бегут по степи. Мельчайшая желтая пыль носится в воздухе, и горизонт теряется в ее дымке.

Наша степь — раздолье равнины в пышном цветении трав, серебряные волны ковыля, звонкий жаворонок в синеве. Степи Ирака зелены лишь после зимних дождей. За долгое лето они прокаливаются так, что редкие пучки иссохшей сероватой травы не шелестят, а звенят, как жестяные, под ударами ветра.

В стороне от дороги — стадо тощих верблюдов. Длинные, открытые ветрам шатры и палатки темнеют в ложбине. Ветер стелет над землей дым костров. Это становище бедуинов, кочевых арабов.

Чепуха, будто бедуины — вольные сыны пустынь и степей. Верно, они не привязаны к одному месту: сегодня здесь, завтра там. Но гоняет их жестокая необходимость: верблюдам и овцам нужны пастбища, нужна вода.

С незапамятных времен верблюд кормил, поил и возил бедуина. Города арабского мира были связаны между собой лишь караванными путями, «корабли пустыни» бесконечными вереницами вышагивали с путниками и кладью.

Не было в пустыне более опытных проводников, чем бедуины. Верблюды в те времена очень ценились. Хороший верблюд был гордостью хозяина, он стоил дороже арабского скакуна. Не счесть песен и ласковых выражений, превозносящих достоинства сильного, выносливого животного. При нужде бедуины всегда могли продать часть стада скупщикам. Главный верблюжий рынок всех арабских стран был в Багдаде, и тысячи людей — их называли «векили» — жили барышничеством, обманывая доверчивых бедуинов.

Но пришел век железных дорог, через пустыню помчались по асфальту автомашины. Цены на верблюдов снизились, и, понятно, это не обогатило кочевников.

Будь пригодная земля, бедуины могли бы перейти к оседлой жизни. Но земля у помещиков, у старейшин племен — шейхов, к ней не подступишься. И кочуют бедуины со своими стадами так же, как их предки кочевали в далекую пору средневековья. Разница только в том, что стада бедняков сильно поредели и что все чаще «вольный сын пустыни» превращается в пастуха овец и верблюдов разбогатевшего шейха племени.

Шатры бедуинов чередуются в степи с деревушками феллахов. Возле придавленных к земле глинобитных хижин с плоскими крышами пристроены шалаши из пальмовых листьев либо из камыша. Хоть бы одно деревце, хоть бы один дом, поднимающийся над другими, — нет, все ровно, плоско, бедно, все покрыто пылью. А ведь библейские легенды называли Междуречье Тигра и Евфрата раем на земле!

Как бы угадав мои мысли, шофер, показывая на гряды невысоких бугров, смеется:

— Ева-стрит! Адам-авеню!

Правда, некоторые толкователи Библии считали Северную Индию тоже подходящим местом для рая, но большинство все же склонялось к тому, что первые человеки до грехопадения обитали именно на земле нынешнего Ирака. Утверждают, что райские сады находились возле слияния Тигра и Евфрата. Сомневающиеся могут увидеть там дерево, окруженное железной решеткой. Надпись туманно напоминает, что оно в родстве со священным древом праотца нашего Адама. Ботаники же находят в этом колючем дереве родство с обыкновенной аравийской акацией.

Мы с востоковедом Евгением Михайловичем Подвиги-ным, недавним гостем Ирака, едем как раз в ту сторону. По этой же дороге багдадские паломники направляются в Нед-жеф и Кербелу, чтобы поклониться гробницам мучеников Али и Хусейна.

Черту священных городков, построенных вокруг гробниц, имеет право переступить только мусульманин.

Может быть, вы слышали выражение «шахсей-вахсей»? Так на русском языке называются ежегодные торжественнотраурные церемонии в честь мусульманского святого Хусейна, убитого в Кербеле. Вероятно, это искаженное звучание арабских возгласов «шах Хусейн, вай Хусейн». В дни шахсей-вахсей люди ходят по улицам в черной траурной одежде, с черными знаменами, толпами собираются вокруг проповедников и актеров, изображающих сцены из жизни святого. Наиболее фанатичные бьют себя цепями и колют кинжалами, чтобы кровь, струящаяся из ран, напоминала о мучениях Хусейна.