Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

Мы обгоняем автобусы с паломниками. Навстречу несутся как бы огромные охапки сухих пальмовых листьев, в которых поблескивают ветровые стекла кабин. Шофер кивает на грузовую машину, где вдоль борта чинно сидят трое, а посередине кузова возвышается нечто прикрытое тканями:

— Наверное, купил себе место.

Оказывается, по верованию мусульман, тот, кого погребут в городе, где покоятся останки святого, скорее попадет в царство небесное. С давних пор купцы еще при жизни покупали себе место для могилы в Неджефе или Кербеле. Богатеи не надеялись, что дела, которые они творили на грешной земле, откроют им дорогу в рай…

В местах, через которые везли труп умершего от заразной болезни, вспыхивали эпидемии. Теперь перевозить трупы можно только по особому разрешению. Должно быть, трое, везущие гроб на машине, получили такое разрешение.

Над степью обозначились между тем рощицы молодых финиковых пальм. Мы приближались к берегам Евфрата. Смутно угадывались следы заброшенных каналов, по которым река некогда поила степь. Блеснула вода в действующем оросителе. Феллах раздирал ссохшуюся землю деревянным плугом, который волочил тощий буйвол. Полуголая ребятня гонялась за лохматой собакой. Запахом жженой глины потянуло от кирпичного завода, поднявшего трубу возле дороги.

Наконец черная лента асфальта прорезала невысокий, далеко тянущийся вал земли. Неужели это остатки знаменитой внешней стены великого города?

Шофер сбавил ход. На развилке дорог стоял обыкновенный полосатый столб с указателем. Такие понаставлены и у нас вдоль шоссе. Они сообщают путнику, что, скажем, до Линьково еще тридцать один километр, а до поворота на Белый Яр осталось двести метров.

У этого дорожного столба на стрелке было буднично написано черными буквами: «Бабилон» (Вавилон).

Вавилон!

Колыбель одной из древнейших культур планеты Земля!

Дорожная стрелка показывала туда, где быль переплелась с легендой, где на заре истории жили жестокие деспоты и великие ученые, где придумали семидневную неделю и с высоты башен следили за ходом небесных светил, где царь Хаммурапи писал свои знаменитые законы и огненные знаки выступали на стене во время последнего пира Валтасара.

Там, куда указывала стрелка, еще в древнейшие времена светлые головы впервые разделили год на двенадцать месяцев и разбили круг на триста шестьдесят градусов. Там научились извлекать квадратные и кубические корни, умели возводить числа в степень, знали теорему Пифагора задолго до рождения Пифагора.

Мы повернули к Вавилону.

Я бы никогда не поверил, что до недавнего времени туда вел обычный пыльный проселок, если бы не видел этого своими глазами. Асфальтовые котлы чадили в жидкой тени пальм, рабочие укладывали камни: республиканское правительство приводило в порядок место, которое должно стать национальной святыней. Наверное, со временем будет построен и настоящий музей вместо домика, где теперь хранятся древности, найденные при раскопках.

Хаджи Омран, служитель музея, открывает дверь.

— Я рад людям из России, — говорит он. — Рад друзьям!

Он привычно начинает рассказ, уводящий нас в лабиринты истории. Господа, конечно, знают, что находятся на земле, где человек жил за тысячелетия до того, как пророк Мухаммед поведал миру откровение аллаха. Эта земля многое видела, и если собрать всю кровь и весь пот, которые пролиты в Ираке, то Тигр и Евфрат вышли бы из берегов, как в половодье. Великое множество народов жило и умирало на здешней земле, и только мудрые ученые знают, как назывались все эти народы.

Но о некоторых народах может рассказать и он, Хаджи Омран, простой служитель музея. Уже шесть тысячелетий назад — мысль человека неясно различает эту даль времен — в Междуречье жили шумеры. Они умели орошать землю, строить города. Создав клинопись, шумеры палочками на влажных глиняных дощечках оставили для потомков знаки. Так ученые узнали о шумерских богах и героях.

Я прерываю Хаджи Омрана: слышал ли он такое имя — Михаил Никольский?

— Нико… Никоски? — с трудом повторяет Хаджи Омран и отрицательно качает головой.

А впрочем, чему удивляться? Кто стал бы при старом режиме говорить служителю музея о талантливом ученом, о невероятно упорном и неистощимо терпеливом человеке из России, разгадавшем тайны надписей на глиняных табличках, найденных при раскопках шумерских городов.

— Никоски, Никоски… — бормочет Хаджи Омран.

Просим его продолжать рассказ.

Возвышение Баб-Илу, что значит «Врата бога», началось после того, как шумеры смешались с другими племенами. Это было не так давно, всего только четыре тысячи лет назад. Город Баб-Илу, или Вавилон, стоял на берегу Евфрата, и купцы с севера и юга торговали здесь зерном и рабами, медью и лесом. А где торговля — там и золото, где золото — там и сила.

— О, велика была сила и слава Вавилона, когда он стал столицей Междуречья! — Хаджи Омран почтительно закрывает глаза. — А возвеличил его Хаммурапи. Вот, не угодно ли взглянуть…

В музейной витрине фотография черного каменного столба, испещренного надписями. Сам столб хранится в Париже. Наверху выбито изображение Хаммурапи, принимающего законы из рук самого бога Солнца и правосудия. Двести восемьдесят два закона передал щедрый бог царю.

Прочитав те из них, которые не стерты с камня, можно представить жизнь Вавилона. Сильное царское войско, защищавшее купцов и рабовладельцев, держало в страхе жителей соседних стран. Законы требовали, чтобы на богатеев и чиновников работали земледельцы, ремесленники, клейменные раскаленным железом рабы. Законы определяли, как торговать рабами и за какие провинности владелец мог избить раба до полусмерти или отрезать ему ухо.

Хаммурапи царствовал три тысячи семьсот лет назад. У тех, кто сменил его на троне, не было, как видно, ни мудрости, ни твердости. Через полтора века после того, как на черном камне были выбиты законы, Вавилон пал под ударами армии касситов.

Потом в верхнем течении Тигра стала укрепляться военная держава — Ассирия. Ассирийцы и вавилоняне долго враждовали друг с другом. В конце концов Ассирия покорила Вавилонское царство. Мстительный и жестокий ассирийский царь в наказание за мятеж велел смести, срыть Вавилон с лица земли. Рушились стены, в груды мертвой глины были превращены храмы, обломками и землей засыпали каналы, где еще недавно струилась вода.

Конец могуществу Вавилона? Нет, не конец. Вскоре на берегу Евфрата опять поднялись стены, еще грознее прежних. Власть ассирийцев ослабла. Город стал столицей быстро набравшего силу Ново-Вавилонского царства. Начался новый его расцвет.

— А теперь, господа, посмотрим этот Вавилон, — пригласил Хаджи Омран.