Георгий Кублицкий - Про Волгу, берега и годы

Центр сегодняшних Чебоксар подальше от Волги, в глубине, где поднимаются в гору полосой асфальта в щедром обрамлении лип и белых лепестков светильников улица Маркса и проспект Ленина, где сооружен Дом Советов и бронзовый Чапай, слитый со вздыбленным конем, заносит шашку на высоком монолите.

Я не буду оригинальным, напомнив, что от утла сквера, где скачет Чапаев, начинается улица Андрияна Николаева. Их слава разделена пятью неполными десятилетиями. Сабельная атака — и полеты в космос.

Автобус привез к памятнику экскурсантов. Они торопились. Экскурсовод скороговоркой перечислял:

— Химический комбинат. Хлопчатобумажный, крупнейший в стране, я говорил вам о нем. А тракторный завод будет вот там. Есть вопросы?

Слушали экскурсовода вяло. Заводы, комбинаты? Чего же тут удивляться? Так и должно быть, это везде есть.

В книжке о Волге, изданной в 1914 году, о Чебоксарах было написано: "Живут чуваши в деревнях, в город же приезжают главным образом для сбыта яиц, так как куроводство является тут одним из видных местных промыслов". Когда полвека назад Чувашия получила автономию, в Чебоксары пришло правительственное задание: поставить для нужд Красной Армии два миллиона пар лаптей, поскольку в царское время именно отсюда лапти, лыко и рогожи расходились по ярмаркам всей России.

Сегодня республика поставляет стране разнообразные средства автоматизации, магнитные станции, сложнейшие механизмы для современных предприятий, красители для искусственных волокон. Что же касается лаптей, то их все же можно найти в магазинах сувениров. Правда, маленькие, меньше мизинца, но сплетенные весьма искусно.

В центре Чебоксары, пожалуй, современнее Казани. Казани от прошлого осталось довольно много, Чебоксарам — разве что старые храмы. По сравнению с первыми годами Советской власти чебоксарцев стало больше в двадцать пять раз. Ясно, что город поставлен заново, что он давным-давно вобрал в себя окрестные деревни и разбежался далеко за бывшие их околицы. Но и в еще недостроенных кварталах уже насажены деревья, причем не быстрорастущие, неприхотливые тополя, а нежные березки.

К университету троллейбус шел из центра по улице Гузовского. Бронислав Гузовский был лесничим. Четверть века он отдал разведению дуба. В музее я видел его портрет: чеховское пенсне, закрученные усы, борода и очень строгие глаза очень доброго человека.

В наших городах, вероятно, не так много улиц, названных именами лесничих. Но чуваши лесопоклонни-ки. Они любят и берегут лес. Это народная черта, поэтическая и прекрасная.

Университетские корпуса стояли посереди перекопанного поля. Рядом с перелесками виднелись заброшенные карьеры.

В книжном киоске я спросил издания трудов университета.

— Не успели еще напечатать, — развела руками киоскерша. — Открыток с университетом тоже нет. Ребята очень интересуются, хочется им послать домой: вот, значит, где учимся. А у меня нет. Не знаю, кому жаловаться.

Университет, совсем еще молодой, стал четвертым высшим учебным заведением Чебоксар. Подбирая для него преподавателей, выяснили: среди советских ученых не менее 670 уроженцев Чувашии, причем многие из них начинали со студенческой скамьи в первых чувашских институтах. Кликнули клич по всей стране — и получили больше откликов, чем ожидали. Об этом мне рассказал председатель Верховного Совета республики Михаил Яковлевич Сироткин.

— Мы, чуваши, домоседы. Услышали люди про университет — и потянулись на родину из Горького, из Казани, из Иванова.

Сам Михаил Яковлевич родом из чувашской деревеньки, которую поглотил разросшийся Новочебоксарск. Учительствовал в начальной сельской школе, потом — институт. Теперь профессор, член-корреспондент Академии педагогических наук.

Михаил Яковлевич напомнил, что первый камень университета был заложен в Чебоксарах вскоре после революции, когда чуваши целую неделю праздновали образование своей автономной области, позднее ставшей республикой.

Не в фигуральном смысле заложен, а так, как полагается при закладках. Камень залили цементным раствором, оркестр исполнил "Интернационал". Правда, кое-кто говорил тогда, что для начала лучше бы открыть институт, педагогический или сельскохозяйственный. Большинство было, однако, за университет. Понимали, конечно, что это не сегодня и не завтра. Но пусть хоть в мечтах будет свой чувашский университет.

Михаил Яковлевич вырос в семье лесничего, и я спросил его о Гузовском.

— Он был влюблен в свое дело, его опыт до сих пор считается классическим. Да, весьма почитаемый человек, весьма. Вы ведь бывали в чувашских деревнях? Весной идешь, деревни не видишь, думаешь — лес. Прежде у нас каждый взрослый должен был посадить за свою жизнь никак не меньше пятнадцати-двадцати деревьев. Родился ребенок — посади "его" деревцо. На выгонах сажали ветлы, и считалось, что тот, кто посадил, тот им и хозяин. Жаль, что сейчас сажают меньше. Дерево растет долго, когда сажаешь, хочешь верить, что своими глазами увидишь его взрослым, пышным. А теперь люди — в движении, едут на стройки, на новые заводы.

Михаил Яковлевич посоветовал встретиться с доктором исторических наук Василием Дмитриевичем Дмитриевым. Он преподает в университете и возглавляет республиканский научно-исследовательский институт, занятый, в частности, проблемами языка, литературы и истории Чувашии.

Василий Дмитриевич сказал, что университет на одном из первых мест в стране по учебной площади и площади общежитий, приходящейся на каждого студента.

— Тут мы превосходим, например, Ростовский более чем втрое. Нам помогает вся республика. И Москва не забывает. Строим здания медицинского факультета, химического. Следом — главный корпус, корпус историко-филологического, библиотеки. В перспективе до пятнадцати тысяч студентов.

Василий Дмитриевич сын крестьянина-чуваша. Два курса пединститута окончил до войны. Потом воевал "с перерывом на ранение", войну окончил гвардии лейтенантом под Кенигсбергом. Вернувшись, поступил на третий курс. Кандидатскую диссертацию защищал в Москве, докторскую — в Ленинграде.

В университете больше половины студентов — чуваши, много русских, немало татар и марийцев, есть армяне и грузины. Среди докторов наук и профессоров университета две трети — чуваши.

…Начало же этому — в комнате сироты Ивана Яковлева, бывшего поводыря слепых из глухой чувашской деревни, с настойчивостью Ломоносова пробившего дорогу к знаниям. Он, тогда еще гимназист, собрал однажды четырех подростков-чувашей у себя и посадил их за книги. Сначала — всего четверых. А ему виделись классы большой чувашской школы…

Рвение и способности юноши Яковлева были так велики, что ему удалось поступить в Казанский университет. Приезжая в Симбирск на каникулы, он трогательно заботился о своих питомцах. Знакомство с Ульяновым окрылило его. Илья Николаевич стал брать Яковлева с собой в поездки по губернии, опекал первую чувашскую школу в Симбирске, вместе с Яковлевым открывал чувашские школы в селах. И, наконец, с помощью и при поддержке Ильи Николаевича симбирская школа со временем превратилась в учительскую семинарию…