Денис Терентьев - Молоко без коровы [Как устроена Россия]

В Рочегде я познакомился с еще одним героем Русского Севера – врачом поселковой больницы Алексеем Кордумовым. Жители собрали 53 тыс. подписей под обращением к президенту вручить ему орден «За заслуги перед Отечеством». На Кордумова буквально молились: врач принимал по полсотни человек в день, а ночью еще по «скорой» выезжал. Зарплату его даже стыдно озвучивать.

До реформы здравоохранения в 2007–2008 гг. в Рочегодской больнице были 70 койко-мест, рентген, флюорография, стоматология, протезирование, родильное и детское отделения, лаборатории. Сегодня остался только дневной стационар на две(!) койки. То есть инфаркт у вас или инсульт – будьте любезны ночевать ходить домой. Из врачей остался один Кордумов на 11 деревень с населением в 5 тыс. человек. Терапевт общей практики вынужден совмещать десяток специальностей: хирурга, офтальмолога, кардиолога, уролога, невролога, пульмонолога, ЛОРа и акушера. Между деревнями до 90 км неасфальтированных дорог, но расстояние врач измеряет не километрами, а часами в пути. Зимой он на древней «буханке» за 3 часа «долетел», а по весенней распутице полз 6 часов, последние километры преодолевая пешком или на лыжах. Депутат Госдумы Елена Вторыгина рискнула прокатиться с Кордумовым на вызов, растрясла элитные внутренности и подтвердила: для тяжелого больного такая поездка – верная смерть. Даже те, кто выжил, зимой просто примерзают к полу «буханки».

Санавиация и телемедицина, на которые правительство ежегодно расходует миллиарды рублей, видимо, нужнее в каком-то другом месте. А в Рочегде и окрестностях 5 тыс. человек 9 месяцев в году отрезаны от Большой земли, хотя живут вовсе не на острове, а в Европе. Точнее, в европейской части России, где нет ни канализации, ни газа, ни Интернета, зато власти усиленно борются за увеличение рождаемости и продолжительности жизни. Пока премьер Медведев говорит о старте нацпроекта «Демография» с бюджетом в 3 трлн рублей, у сельских медиков в аптечке аспирин, парацетамол и пара упаковок бинтов – все, что дошло до них в результате реформы здравоохранения. Анализы нужно возить за 30 км, а на рентген 80-летняя бабушка с подозрением на пневмонию должна ковылять в Архангельск – это 347 км по прямой.

В августе 2018 г. Кордумов из Рочегды уехал. Сначала не выдержала техника: водители первобытных «скорых» отказались выезжать на вызовы, потому что все машины сломаны, а ремонт не входит в их обязанности. Дошло даже до суда. Следом сломался и Кордумов: нашел в Архангельске работу, не связанную с медициной, – у него ведь тяжелобольная мама. Но он был слишком заметной фигурой, чтобы областной минздрав ничего герою не предложил. И его позвали в ЦРБ Виноградовского района, где уже не нужно по дороге к пациентам переходить речки в брод или вывозить «скорую» на тонкий лед: выдержит – не выдержит. Теперь пациенты должны сами к Кордумову приезжать – от Рочегды всего-то 50 километров.

Областные чиновники попытались расшевелить местную экономику, привлекая туристов. В Кенозерье, например, родился сказочник и собиратель местного фольклора Александр Нечаев, автор сказки «Иван большой, умом меньшой». Поначалу предлагали построить избушку Иванушки-дурачка, потом созрела идея расписать бюджет на фестиваль «Кенозерская дураковина», которая трансформировалось в бренд «Кенозерье – родина Ивана-дурака». Есть же «родины» у Курочки Рябы и медведя Топтыгина! Начальству, среди которого полно приезжих временщиков, опять нужно молоко без коровы. То есть доходы от туризма без сохранения естественной среды: природы, архитектуры, общности людей.

Однажды я сидел на вершине холма у Никольской церкви, смотрел на Кенозеро и основательные некрашенные избы, которые и сто лет назад наверняка выглядели похоже. Но, чуть привыкнув к этой красоте, замечаешь среди темных изб баньку с голубым ондулином на крыше. А на развилке в центре села собирают матерый темно-коричневый терем из привозных, уже пропиленных и покрашенных бревен. И начинает казаться, что былинное Кенозерье в своем традиционном облике обречено. Со временем сайдинг и голубой ондулин преобразуют традиционный пейзаж, а жить останутся лишь люди, необходимые для обслуживания туристов. Я думал так до тех пор, пока не познакомился с Глебом Тюриным.

Однажды бывший учитель из Архангельска увидел, как реагируют на перемены жители рабочего поселка в Швеции. Поселку грозило закрытие каменоломни и заводика, которые кормили его последние 300 лет. В России 1990-х за этим обычно следовали отчаяние, пьянство, воровство и проклятия властям. У шведов два десятка центровых мужиков в полной трезвости занялись стратегическим планированием: какую нишу выбрать, как распределить ресурсы, на что можно рассчитывать? Тюрин решил создать концепцию, в которой деревня на Русском Севере могла бы сохранить себя как модель, не завися от дотаций сверху. А для этого необходимо артельное начало, чтобы крестьяне не разбирали на металлолом собственную котельную, без которой им совсем кранты.

И Тюрин придумал территориальные общественные самоуправления (ТОСы), нашел единомышленников и финансы и в начале 2000-х гг. пошел в народ. То есть в глухие северные деревни, с которыми нет никакого транспортного сообщения. На первый семинар Тюрина в клубе собралось человек 10, надеявшихся, что будет концерт. Не получив песен под гармонь, приуныли. Но Тюрин приезжал к ним раз за разом. Первой ступенью стали деловые игры, потом дошли и до деревенских проблем.

В Коношском районе подумывали выращивать капусту и разводить свиней, но проект упирался в отсутствие воды. Новая водонапорная башня стоила миллион, власть годами кормила «завтраками». Тюрин подсказал, как можно из трех заброшенных башен собрать одну работающую. Составили план, район помог с инженерным обеспечением, народ скинулся на трубы и бесплатно потрудился. Зато теперь есть и вода, и капуста, и свиньи. И будущее.

В деревне Фоминской проблему с водой решили еще более творчески: расчистили родники, поставили бетонные кольца, а заодно и резные беседки, заборчик. Место назвали родниками любви и поцелуев, оставили рекламу в ЗАГСах по всей области. Теперь здесь минимум раз в неделю свадьба, за аренду платят 500 рублей.

В Кижме собрали по 500 рублей и выкупили пилораму. Теперь каждый может напилить себе дров или досок из бревен. В деревне Леушинской из заброшенной котельной сделали спортивный центр, а в Ошеневске купеческий дом XIX века за 2 года превратили в небольшую гостиницу-музей. В деревне Хозьмино под Вельском всего-то 8 тыс. рублей потребовалось собрать на благоустройство двух домов для ветеранов: обшили вагонкой, украсили резными карнизами и наличниками, как умеют только на Севере. А дальше пошло-поехало: все жители стали превращать свои избы в конфетку. Человек ведь существо эмоциональное: победы его окрыляют, а ломает безнадега. Когда Тюрин пришел сюда впервые, алкаши крутили ему у виска: «Ты чего, какие у нас туристы? Пойдем лучше тяпнем». Спустя несколько месяцев они же всем миром перепахали общественный сенокос, засеяли фирменной травой – стало в три раза больше кормов. Потихоньку обзавелись мини-котельными, отреставрировали старые печи – в год получилось под 100 тыс. рублей экономии. Появились деньги на восстановление храма.