Валентин Катасонов - В начале было Слово, а в конце будет цифра.

Для повышения эффективности зомбирования населения России к процессу замещения традиционного языка новоязом сегодня добавляется такой инструмент, как нейроцифровое программирование (НЦП). Это мой термин, и я предлагаю рассматривать НЦП как инструмент того же порядка, что и НЛП. Язык цифр используется как средство вытеснения традиционного языка, построенного на традиционном слове (т. е. слове, уходящем своими корнями в Священное Писание). Слово всегда первично по отношению к цифре и числу. Прежде чем что-то посчитать, это «что-то» надо идентифицировать, понять. А это можно сделать с помощью слова. Это аксиома, но в наш цифровой век некоторым она не понятна. О приоритете слова над цифрой говорит протоиерей Андрей Ткачев:

«Нам нужно полюбить чтение больше счета. Слово важнее. Бессловесный, непоименованный мир – это мрак, в котором шевелятся чудовища. Человек осмысливает мир, давая вещам и явлениям имена, и освящает мир, молясь и прославляя Бога. Бог же, как написано, творит не иначе, как Словом. И когда впоследствии наука внедряется в глубины словом сотворенного и словом содержимого мира, то она – наука – находит там тончайшие и точнейшие закономерности, для выражения которых служит математика и язык цифр. Но это всё потом, потом. Ведь цифра служебна. Она всегда после слова или внутри его, но никогда – над ним» [469] http://www.pravoslavie.ru/jurnal/48844.htm .

Сегодня в России те самые «живые мертвецы», о которых писал Александр Блок, хотят всё поставить с ног на голову. В стране начата бешеная кампания «цифровизации» общества. Якобы для того, чтобы поднять экономику, повысить умственный уровень населения, сделать жизнь человека комфортнее.

В частности, 9 мая 2017 года президентом РФ была утверждена Стратегии развития информационного общества РФ на 2017–2030 годы. А постановлением правительства РФ от 28 июля 2017 года была запущена программа «Цифровая экономика Российской Федерации». Названные документы не выдерживают никакой критики. Нарушены даже элементарные правила формальной логики. Также нет внятных формулировок целей «развития информационного общества» и «цифровой экономики». А откуда им взяться, если в документах нет даже вразумительных определений того, что такое «информационное общество», «цифровая экономика» и кучи сопутствующих им терминов (типа «общество знаний»)? Даже первые отклики аналитиков на программу ЦЭ были, мягко говоря, нелицеприятными. Так, члены экспертного совета при правительстве страны назвали ее «пустышкой». Она, мол, преимущественно включает меры госрегулирования и информационной безопасности: набор «пожеланий власти о контроле того, что им пока не отдали, но хотелось бы».

В прошлом году я занимался разбором многочисленных нелепостей этих документов, сейчас не буду. Поскольку документы – лишь «дымовая завеса», прикрывающая истинные цели тех самых «живых мертвецов», которые эти документы готовили. Большинство критиков документов обращают внимание на то, что цифровизация России – просто еще один банальный проект по «распилу» бюджетных денег. Наверное, они правы. Но есть цели посерьезней. А именно выстраивание электронно-цифрового концлагеря, в котором должны оказаться все мы с вами. Об этом, в частности, регулярно пишет петербургский писатель-агиограф и публицист, специалист в области кибернетики и систем управления Валерий Павлович Филимонов [470] Вот его недавняя публикация на эту тему: Технология построения цифровой тюрьмы (http://ruskline.ru/news_rl/2018/11/06/tehnologiya_postroeniya_cifrovoj_tyurmy/). .

И еще одна скрываемая цель тотальной цифровизации России – завершение процесса зомбирования населения страны путем окончательного разрушения сознания человека, создание существа под названием Homo digital (человек цифровой). Об этом я уже неоднократно писал [471] Например, в статье «Криптовалюты и Homo digital» (https://tsargrad.tv/articles/kriptovaljuty-i-Homo-digital_117537). А также в книге «Мир под гипнозом цифры, или Дорога в электронный концлагерь» (М.: Библиотека РЭОШ, 2018). . Но об этом пишут и говорят также другие авторы и специалисты. Например, Игорь Ашманов. По данным этого известного специалиста и крупного предпринимателя в сфере информационных технологий, искусственного интеллекта и разработки программного обеспечения, только в российской части интернета создано более 100 миллионов аккаунтов, в которых задействовано 50–60 % населения. Ежедневно появляется до 80 миллионов постов и комментариев, ежесекундно ставится 100 тысяч лайков. Увы, эти астрономические цифры, характеризующие количество, никак не коррелируют с качеством. Скорее зависимость количества и качества обратная. «У нас серьезный лингвистический анализ контента, и мы видим, что он достаточно низкокачественный», – говорит Ашманов. Только 5 % контента уникальны, а 95 % – репосты, вбросы и спам. В основном преобладает негативная информация, срок жизни которой недолог: пост в Facebook – не более шести часов, медийное событие – от трех до четырех часов. Средняя длина сообщений сокращается, а разработчики постоянно вводят технологии, замещающие полноценную письменную речь. «Это ведет к деградации пользователей, развитию клипового сознания, люди перестают читать. Появляется возможность манипулировать сознанием», – говорит Игорь Ашманов. По его словам, технологии стремятся занять место Бога: «Фейки вместо новостей, слабые социальные связи в социальных сетях – вместо сильных реальных, политика массовых сервисов – вместо ответственности и честности».

Человек с сознанием, приученным к восприятию мира через цифру, может всё вокруг себя оценивать количественно, но не качественно. Поскольку еще три-четыре столетия назад общество стало входить в новое состояние, называемое «капитализм», то появился общий измеритель и общий знаменатель для оценки всего и вся. Им стали деньги. Это ранняя стадия формирования цифрового сознания человека. Россия позднее вступила на этот путь восприятия жизни, но быстро наверстывает упущенное. «Всё имеет цену, но ничего не имеет ценности», – крылатая фраза, догмат «цифрового человека». То, что ранее было совершенно разнокачественным, сегодня под общий денежный знаменатель и сравнивается. Раньше искусствоведы, например, часами обсуждали художественные и культурные достоинства картин и скульптурных произведений, сегодня у всех предметов искусства есть цена. Все разговоры идут о том, сколько картина может стоить через год или два, есть ли смысл ее покупать или, наоборот, надо продавать. Сам человек становится объектом цифровых оценок. В советское время ученика школы и студента вуза оценивали по пятибалльной системе. Сегодня повсеместно уже используются стобалльные системы плюс к этому еще какие-то более изощренные. Преподавателю в вузе некогда учить, а студенту учиться, потому что и тот, и другой думают лишь о цифрах. Студент оказывается оцифрованным с ног до головы, а то, что в голове у него пустота или хаос, мало кого волнует. Попадая во взрослый мир, вчерашний школьник или студент уже оцифровывается по-взрослому. Вот, например, Дмитрий Неведимов в своей интересной книге «Религия денег, или Лекарство от рыночной экономики» приводит пример жизни человека в спорте: «Спорт стал прекрасной моделью всего цифрового языческого мира. Сначала точнейшим образом измеряются метры, килограммы, секунды. На основе этих измерений производится ранжирование, какой человек выше и лучше другого. Затем люди расставляются по местам видимой пирамиды – пьедестала. И как высшая награда лучшему – кусочек великого божества – золота. Недаром Олимпийские игры придумали язычники древности» [472] http://elohov.ru/ocifrovannoe-soznanie/ . Добавлю, что оцифровка спортсменов осуществляется также в универсальной, денежной форме. На него есть своя «рыночная цена». Впрочем, такая «рыночная цена» имеется на любого человека, в случае если он выступает в качестве наемной рабочей силы. Или если его хотят «заказать».