Виталий Третьяков - Владимир Путин. 20 лет у власти

Сейчас же Путин явно делает работу за многих своих подчиненных, вникая в такие тонкости, которыми не должен заниматься президент.

Отчасти это демонстрация патернализма, но только отчасти.

В чем-то Путин крайне закрыт, но временами произносит удивительно откровенные тексты. Так было осенью 1999 года, когда журналисты допекли его вопросами о целесообразности новой военной кампании в Чечне, — знаменитая фраза «мочить в сортире». Когда родственники погибших подводников «Курска» засыпали президента в общем-то безосновательными упреками на встрече в Видяеве, Путин фактически, не произнося фамилии, сказал, что разваливали-то флот не при нем, а при прежнем президенте.

После наводнения на юге России Путин бросил представителю РАО «ЕЭС России»: «Вы самые умные или самые циничные?» — и попросил назвать зарплаты руководителей РАО. (В конечном итоге, но некоторое время спустя, Анатолий Чубайс цифры назвал, однако зарплаты оказались на удивление маленькими, но Путин почему-то больше к этому вопросу не возвращался.)

Путин, несмотря на свою раскованную, временами даже очень раскованную речь и умение отвечать, казалось бы, на все вопросы, не любит касаться некоторых тем, по разным причинам ему неприятных. Это тот же «Курск», это потери в Чечне, это олигархи, это некоторые действия Генпрокуратуры. Если такие вопросы ему задаются, он либо отшучивается, причем не всегда удачно, либо отвечает кратко и резко, даже агрессивно по отношению к тому, кто неприятный вопрос задал.

Словом, если Путин как бывший разведчик и умеет скрывать свои эмоции, то либо не слишком хорошо, либо эмоций у него слишком много для президента — иные вырываются наружу.

Я уже писал, что Путину нужен успех — не только в сегодняшнем деле отправления обязанностей президента России, которую он, очевидно, глубоко любит и искренне хочет возродить, но и для будущего, собственного будущего.

Что ж, без всякой лести можно сказать, что, конечно же, президентство Путина успешно и по сути, и в историческом контексте. Какой он получил страну — известно. Хуже положение дел в ней не стало точно. Ни по одному направлению, в том числе и в смысле наличия демократических свобод, ибо назвать более свободным общество времен Ельцина может только человек, не знакомый с политологией вообще. Вседозволенность — это все-таки не свобода, а если и свобода, то только для самых сильных. Лучше при Путине стало очень многое.

В целом Россия осени 2002 года на порядок жизнеспособнее России осени, а тем более весны 1999 года. Путинское лидерство по-прежнему развивается по восходящей, тогда как у его предшественников Горбачева (после 1989 года) и Ельцина (после 1993 года) катилось вниз. И это притом, что Путин находится у власти фактически уже три года. Ельцин к этому времени уже был дискредитирован как политик, у Горбачева забуксовали все реформы, правда, в старой, советской парадигме власти.

В персональном политическом плане Путин тоже успешнее своих предшественников. Ельцин как реальная альтернатива Горбачеву возник спустя четыре года после прихода того к власти, но фактически гораздо раньше, с 87-го. Но Михаил Сергеевич был более неосмотрителен в этом плане, чем Борис Николаевич, альтернативы которому стали возникать с начала 93-го года одна за другой: Руцкой, Хасбулатов, Черномырдин, Чубайс, Лужков, Примаков. Просто Ельцин подрубал соперников под корень — сразу, как только они или элита всерьез задумывались о том, что время смены лидера пришло. Затянул Ельцин только с первой парой из этого списка, но зато и разобрался, опомнившись, танками.

Путину альтернативы до сих пор не появилось и, видимо, не появится до ближайших президентских выборов. Это, конечно, свидетельство успешной деятельности.

Встретить свое пятидесятилетие в главном кабинете Кремля, во главе великой, по крайней мере в прошлом, но и не без надежд на будущее, страны; входя в десятку, если не пятерку, самых влиятельных политиков мира; с такой популярностью в народе и при в общем-то довольно прилично (в сравнении с предшествующими годами) идущих делах; имея практически абсолютную гарантию победы на ближайших президентских выборах — если это не жизненный и профессиональный успех, то пусть об этом скажут гениальные писатели, каковых сейчас нет, либо анахореты, наверное существующие, но мы вряд ли их поймем.

Карьера большого политика, впрочем, не может считаться окончательно успешной до того дня, пока он не уйдет на покой. Владимиру Путину до этого далеко. Так что каждый может пожелать ему того, что хочет. Не стоит, однако, забывать, что успех твоего соседа, даже если ты его любишь, — это всего лишь его успех. А успех президента твоей страны, даже если ты его не любишь, — это неизбежно и твой успех.

Российская газета, 7.10.2002 г.

Арест Михаила Ходорковского (25 октября 2003 года) — ключевой момент первого срока президентского правления Владимира Путина, а главное — важнейшая веха в разрушении сложившейся при Ельцине системы «власти олигархов» в России.

Данная статья посвящена даже не самому аресту, а тому, как Путин отверг почти откровенный ультиматум, который после этого ареста публично выдвинули президенту России как сами олигархи, так и по-прежнему их патронировавший Борис Ельцин.

Именно с этого момента Владимир Путин обрёл полагавшееся ему по ельцинской же Конституции президентское полновластие и перешёл к планомерному демонтажу олигархического правления в России.

Несмотря на то что своими понедельничными комментариями к аресту Михаила Ходорковского Владимир Путин постарался полностью деполитизировать «дело ЮКОСа», кроме как в политическом разрезе никто это дело не рассматривает. Даже тот, кто публично дает ему чисто юридическую трактовку.

И это логично. Во-первых, бизнесмен с таким состоянием, может быть, и способен в какой-то стране оказаться вне политики, но только не в России. Во-вторых, бизнес Ходорковского — это нефть, что является почти синонимом политики. В-третьих, приватизационные сделки (а по одной из них Генпрокуратура выдвигает обвинения Ходорковскому) — это так или иначе политика. В-четвертых, Ходорковский занимался политикой и впрямую (финансируя деятельность СПС и «Яблока»), и косвенно — ЮКОС был и остается одной из самых активных и могущественных лоббистских структур в России. И это еще самые очевидные позиции.

Так что, даже если претензии Генпрокуратуры к Ходорковскому чисто юридические, политику они затрагивают прямо и в любом случае.

А если взять контекст «дела ЮКОСа» во всей ширине и глубине этого контекста (самые глубокие глубины которого знают, видимо, всего несколько человек), безусловным является то, что на сегодняшний день мы стали свидетелями самого острого политического кризиса в правящем классе России за все время президентства Владимира Путина.