Вагиф Гусейнов - От Ельцина к…? Война компроматов

Размер реальной средней заработной платы в октябре 1999 года снизился по сравнению с уровнем октября 1998 года еще на 1,7 процента. В целом за десять месяцев уровень зарплаты был на 29,3 процента ниже прошлогоднего показателя. Величина прожиточного минимума в расчете на душу населения в октябре 1999 года составила 927 рублей и возросла по сравнению с октябрем прошлого года в 1,6 раза, с сентябрем 1999 года — на 0,8 процента. Около 35 процентов населения проживало за чертой прожиточного минимума.

Средний размер пенсий увеличился за десять месяцев до 455,6 рублей (на 13,1 процента). В то же время по отношению к прожиточному минимуму пенсионера он составил только 70,4 процента против 80 процентов в конце 1998 года. С учетом индексаций пенсий с 1 ноября (в 1,15 раза) средний размер пенсии к концу года превысил 500 рублей, но составил только 72–73 процента по отношению к прожиточному минимуму.

В конце октября 1999 года наметилась тенденция к сокращению безработицы. На этот период не имели работы 8,7 млн. человек, или 11,7 процента экономически активного населения, что по сравнению с октябрем 1998 года было меньше на 2,5 процента.

Таким образом, оценивая в целом социально-экономическую ситуацию в стране накануне выборов, аналитики отмечали: пессимистические прогнозы развития экономики России после августовского кризиса 1998 года не оправдались и дальнейшего катастрофического падения экономики не произошло. Тем не менее, по мнению многих экономистов, уже практически были исчерпаны действия благоприятных факторов, связанных, прежде всего, с девальвацией рубля и ростом производства импортозаменяющей продукции. Ситуация с финансированием государственных капитальных вложений оставалась критической, инвестиционная привлекательность российской экономики продолжала оставаться на крайне низком уровне, а покупательная способность населения — низкой.

В этой связи именно отсутствием заметного улучшения уровня жизни рядового избирателя можно объяснить тот факт, что наибольший рейтинг имели те избирательные объединения, которые наиболее активно критиковали экономическую политику исполнительной власти.

Политические предпочтения россиян сохранялись достаточно стабильными, поэтому реальными претендентами на завоевание большинства мандатов на предстоявших выборах в Госдуму оставались «Отечество — Вся Россия» (ОВР), КПРФ, «Яблоко», «Единство».

Перед выборами 1999 года значительно отчетливее, чем в 1995 году в обществе обрисовались четыре крупных политических сектора. В каждом из них было место не более чем для 1–2 объединений, и общее число перешагнувших пятипроцентный барьер, по прогнозам политологов, могло составить от 3 до 7. Консолидация голосов избирателей вокруг ведущих партий в каждом секторе предполагалась большей, чем на предыдущих выборах, а «потерянных» голосов, поданных за партии, не преодолевшие барьер (в 1995 г. их было 44,8 процента), — меньше. Число претендовавших на мандаты маргинальных образований сократилось более чем вдвое, а их состав почти полностью обновился, участники предыдущих выборов исчезли с политической сцены.

В массовом сознании россиян довольно заметно преобладали четыре притягательных типа идеальных моделей: советский период, характеризовавшийся стабильной и по минимуму обеспеченной жизнью; дореволюционная эпоха; улучшенный и освобожденный от очевидных дефектов и несуразностей современный образ жизни и демократический «западный» идеал. Этим моделям соответствовали четыре идеологополитические позиции, которые занимали соответственно: коммунисты, некоммунистические националисты, «центр» (партии современной номенклатуры) и правые демократы. В политике, как и в электоральной массовой психологии, эти разграничения были довольно условны. Границы между секторами размыты, между ними существовали промежуточные зоны, в которых пребывали едва ли не большинство избирателей, многие из которых делали свой выбор в последний момент.

В коммунистическом секторе самое обширное поле занимала КПРФ. Несмотря на свое название, по мнению ряда политологов, это была националистическая, державническая, идейно аморфная, консервативная партия, вобравшая в себя кадры и традиции поздней КПСС. Эксплуатируя ностальгические чувства обездоленной части старшего поколения, она по праву являлась наследницей сверхдержавы с ее ярко выраженной антизападной ориентацией в идеологии и политике. Костяк партийных кадров составляли руководители второго и третьего эшелонов КПСС, те, кто не сумел и не захотел приспособиться к новым «правилам игры».

Стремление оставаться крупнейшей партией оппозиции, удерживать влияние на разнородный протестный электорат не позволяло партии отсекать радикальные течения. Демократической эволюции этой партии препятствовали и объективные условия: в России не было места для влиятельной социал-демократии, так как не было ни организованного рабочего класса, ни среднего класса, ни ресурсов для масштабного социального перераспределения.

Не обладая способностью к трансформации в направлении социал-демократии, как это произошло с некоторыми компартиями Восточной Европы, КПРФ могла бы продлить свое существование и в том виде, но с условием, если бы ей удалось каким-то образом установить свой контроль над главными рычагами власти. Хотя было ясно, что на парламентских выборах КПРФ, скорее всего, получит достаточно большое количество голосов, но победить на президентских выборах она была не в состоянии.

«Слева» от КПРФ выступали три радикальных образования: «Сталинский блок — за СССР», «Коммунисты, трудящиеся России — за Советский Союз» и «Движение в поддержку армии», опиравшиеся на силы протестного электората. Было ясно, что более 15 процентов голосов избирателей для всех трех радикальных образований в коммунистическом секторе электората не найдется. Но не исключалось, что необходимое количество голосов соберет одно из них, и тогда КПРФ получит в Думе критиков ее «соглашательского курса».

В ходе предвыборной кампании усилилась тенденция к распаду некогда монолитных рядов КПРФ. Кроме аграриев и «ультралевых», от нее откололись «патриоты-державники» («Духовное наследие»). Продолжали дистанцироваться сочувствовавшие партии «красные» губернаторы (их насчитывалось около 30). Наблюдаемые процессы в коммунистическом секторе как бы зеркально повторяли то, что перед парламентскими выборами 1995 года происходило у демократов. КПРФ, опору которой составляла убывающая часть общества, перестала играть прежнюю роль «системной оппозиции». Более того, именно в силу того, что власть имела мощный противовес в лице КПРФ, ей удавалось консолидировать силы в свою поддержку.