Вагиф Гусейнов - От Ельцина к…? Война компроматов

Показатели стабильные, а цены растут. — Безработица: на одно место 355 человек. — Меняю голос на продуктовый набор. — Налоги! Побольше налогов! — Бензиновые страдания. — Кремль обостряет ситуацию в невыгодных для себя условиях. — Раскол элиты: Ю. Лужков бросает вызов президенту. — Игра в «кошки-мышки». — С. Степашин и Кремль: что впереди? — Отдалённые перспективы

Вступление во вторую половину 1999 года было отмечено некоторым снижением уровня политической напряженности, связанным с окончанием весенней сессии парламента, завершившейся утверждением депутатами нижней палаты большинства требуемых МВФ законов для получения новых кредитов. Премьер С. Степашин даже удостоил Думу благодарности за сотрудничество с правительством в принятии законов МВФ.

Президент, в свою очередь, решил, по словам его представителя в Думе, «пойти на уступки, чтобы не обострять политическую ситуацию в стране накануне выборов». Он, в частности, подписал закон «О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Госдумы Федерального собрания РФ», содержащий перечень льгот, гарантий и привилегий для депутатского корпуса. По некоторым сведениям, речь действительно шла о прямых договоренностях между Кремлем и Охотным рядом, что закон о статусе депутатов «обменивается» на требования МВФ.

В качестве фактора, позитивно повлиявшего на изменение к лучшему настроения в российских правящих кругах, стали сообщения о появлении положительных сдвигов в экономике. По словам С. Степашина, экономический рост в мае (по сравнению с аналогичным периодом предшествующего года) составил 6 процентов, а июньская инфляция остановилась на показателе в 1,5 процента.

Ряд экономистов высказал мнение, что в мае были заложены определенные предпосылки для продолжения экономического роста и в июне (на 3,5 процента вырос объем инвестиций предприятий из их амортизационных отчислений) увеличилось число рентабельных производств, наблюдался небольшой рост рынка акций, улучшились субъективные оценки экономической ситуации, даваемые российскими бизнесменами, а также международными финансовыми организациями.

Конец июня был отмечен также попытками достигнуть позитивной динамики на внешнеполитическом поле, в частности, на Кельнском саммите, после которого Россия и Запад вновь, во всяком случае, внешне нормализовали свои отношения и заявили о выходе на новый уровень обсуждения проблемы российского внешнего долга.

Тем не менее уже с первых дней нового полугодия начал рельефно вырисовываться ряд внешних и внутренних факторов роста политической напряженности.

Так, югославский конфликт значительно расшатал геополитическую ситуацию в Европе И во всем мире. Политики многих стран активно обсуждали вопрос о том, где еще события могут начать развиваться по «югославскому сценарию». Кельн не дал никаких гарантий от повторения «миротворческих» миссий, подобных косовской. Напротив, явно выросла агрессивность ряда стран, надеющихся использовать в собственных геополитических интересах военную машину НАТО.

Премьер-министр Венгрии В. Орбан призвал Запад не останавливаться на Косово и распространить действие своего «стабилизационного плана для Юга Европы» на другую югославскую провинцию — Воеводину, где проживает 350-тысячное венгерское меньшинство.

Грузия после конфликта в Косово, пыталась склонить НАТО к применению аналогичных методов для «умиротворения» Абхазии. Среди точек, И которых мог быть использован «косовский опыт», все чаще называли и Белоруссию.

В свою очередь в России росла откровенная озабоченность угрозам ее национальной безопасности.

25 июня Госдума единогласно приняла закон «О финансировании государственного оборонного заказа для стратегических ядерных сил РФ», явно шедший вразрез с планами Запада по ослаблению российского ядерного потенциала. Наблюдатели не сомневались в том, что Совет Федерации также утвердит этот закон, тем более что президент подписал благоприятное заключение на законопроект.

Далее, 21–26 июня на территории Ленинградского и Московского военных округов прошли стратегические командно-штабные учения, вызвавшие, как известно, повышенный интерес всего разведывательного сообщества НАТО и откровенно негативную реакцию западной прессы, передававшей соответствующие настроения политических кругов стран Североатлантического альянса.

Не исключалось, что эти настроения оказали определенное влияние и на поведение западных финансовых и деловых кругов по отношению к России, отражавшее политический заказ руководства стран НАТО, их реакцию на самостоятельную позицию России во время югославского конфликта и после него.

В частности, к концу первой недели нового полугодия опять начала осложняться судьба «пакета законов» МВФ.

Причем дело было не столько в том, что оставалось не ясным, пройдет ли этот пакет утверждение в сенате (председатель бюджетного комитета Совета Федерации К. Титов высказал сомнения на этот счет). Главное, не было уверенности в том, что МВФ, учитывая последние веяния в отношениях между Западом и Россией, сможет пойти на так называемое «политическое решение» и закроет глаза на то, что «пакет законов», предложенный фондом, принят Думой не в полном объеме.

Представитель фонда в Москве М. Гилман, выступая в Совете Федерации, высказал неудовлетворенность тем, что Дума не приняла все четыре закона. Судя по его заявлениям, которые расходились с высказываниями М. Камдессю на Экономическом форуме в Санкт-Петербурге, где директор-распорядитель фонда не настаивал на принятии закона о налоге на автозаправки, «веяния» в МВФ вновь изменились не в лучшую для России сторону.

Учитывая, что МВФ вновь начал ужесточать свою позицию в отношении России, Кремль решил оставить себе свободными руки и по отношению к правительству, и по отношению к Думе. В частности, президент направил председателю Госдумы Г. Селезневу свое заключение на проект федерального закона «О налоге на отдельные виды транспортных средств», принятый Госдумой в первом чтении.

Имелись возражения президента и на закон, предоставлявший ЦБ право эмитировать собственные облигации. Иначе говоря, президент, дистанцировавшись от пакета законов, согласованных правительством с МВФ, возможно, рассчитывал получить поле для самостоятельной игры, не отождествляя свою позицию с позициями всех остальных субъектов политической игры, с тем чтобы иметь при случае дополнительные возможности для маневрирования.