Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Порою документы на эту тему напоминают, как и многие другие, «театр абсурда». Такие, в частности: «7 апреля 1977. Леноблгорлит Директору Всесоюзного института защиты растений. Возвращаем статью группы авторов “О применении эффективной обработки природной популяции вредной черепашки” и “Влияние совеноидов на подготовку клопов к зиме” в связи с отсутствием мотивированных заключений указанных статей экспертной комиссии о возможности открытой публикации. Начальник Леноблгорлита Б. А. Марков»; «1 марта 1978 г. Агрофизический научно-исследовательский институт Начальнику Леноблгорлита. Дирекция института просит сохранить в сборнике трудов по агрономической физике “Прогнозирование вредных агрометеорологических явлений” статью кандидата технических наук А. И. Брежнева, в которой приведены метеорологические сведения. Она не может не быть связана с метеорологическими факторами, поскольку коэффициенты рождаемости и смертности насекомых являются функциями температуры и влажности».

Зная, как трудно проходят экологические материалы, обрастая порой десятками «экспертных заключений», что задерживало их выпуск в свет, некоторые издательства сами порой отказывались от упоминавшейся выше поблажки, согласно которой они могли представлять свои издания уже в виде версток. Так, в феврале 1982 г. издательство Ленинградского университета обратилось к начальнику городской цензуры Б. А. Маркову с просьбой: «В порядке исключения взять на предварительный контроль монографию Л. С. Ивлева “Химический состав и структура атмосферных аэрозолей”, поскольку приведенный материал, возможно, создает общий неблагоприятный фон, хотя значения концентраций загрязнения не превышает ПДК (предела допустимых концентраций)».

С большими затруднениями проходил в «Звезде» очерк В. Колобова и Г. Алексеева «Золотая корона Ангары», предназначенный к публикации в 1978 г. По мнению Ленгорлита, «…в очерке приводятся обобщенные данные об ущербе, нанесенном окружающей среде и советской экономике нерациональной вырубкой леса в результате общегосударственных недостатков в руководстве народным хозяйством» [53] ЦГАЛИ СПб. Ф. 359 Оп. 2. Д. 146. Лл. 113–114. . В приложенном отзыве рекомендовалось снять ряд мест, в том числе такое: «Следует опустить, видимо, слова, говорящие о том, что на экспорт нужно отдавать лучшую древесину». К делу приложена также верстка статьи с многочисленными вопросительными знаками и отчеркиваниями. Очерк все же был напечатан в № 12, но в сильно урезанном и исковерканном виде, со значительными купюрами. Видимо, редакции все же удалось отстоять некоторые «сомнительные» пассажи. В частности, сохранена весьма острая критика различных ведомств, равнодушно, если не преступно относящихся к проблемам сибирской экологии.

Покровом особой тайны было окружено нескончаемое строительство злополучной дамбы, последствия которой, по мнению многих экспертов, трудно предсказуемы и весьма опасны для бассейна Балтийского моря. Любая публикация о ней проходила самую жесткую многоступенчатую цензуру — как в самом Горлите, так и в «заинтересованных» ведомствах. Так, 16 ноября 1971 г. поступила докладная записка цензора Л. И. Богоявленской: «Довожу до Вашего сведения о нижеследующем. В дневном выпуске ЛенТАССа от 9 ноября с. г. цензором Черепковой Л. Б. был снят материал о строительстве 27-километровой дамбы, которая возьмет начало у г. Ломоносова и закончится близ станции Горская, для защиты г. Ленинграда от наводнений. По этому поводу цензором написан вычерк (на цензорском жаргоне — сделана купюра. — А. Б.). 14 ноября с. г. этот материал прозвучал в последних известиях Радиокомитета (утренний выпуск). Материал “Жить городу без наводнений” был передан ТАСС (Москва) по телетайпу ЛенТАССа и вернулся без поправок лентой № 1–5». «Вопрос выясняется. Направить в Москву», — такова резолюция начальника [54] Там же. Д. 101. Л. 35. .

До самого конца перестройки, когда политико-идеологическая узда была уже ослаблена, органы цензуры боролись за свое право охранять от населения экологические тайны, да и сейчас эта тематика является одной из самых засекреченных (см. главу 9 и эпилог).

Цензурные инстанции всегда охраняли тайны родственной (точнее — вышестоящей) организации — Комитета госбезопасности. Прежде всего, ни одна публикация, касающаяся структуры и деятельности этого ведомства, пусть и в художественном произведении, даже простое упоминание о его существовании, не могли появиться в свет без санкции и «одобрения» последнего, дабы, как говорилось в одной из документов 20-х годов, «ни в коем случае не помешать его оперативной работе». Тогда же вышел циркуляр Главлита, в котором «вновь» предлагалось всем управлениям Главлита «не допускать в печати каких бы то ни было сообщений, связанных с деятельностью ГПУ» (так называлось это ведомство до 1923 г.) [55] Подробнее об этом см.: Блюм Л. В. За кулисами «Министерства правды». СПБ., 1994. С. 108–109. . В различных редакциях текст этого циркуляра неизменно входил отдельным параграфом во все «Перечни секретных сведений», о которых шла речь выше. Это правило сохранялось до самого конца перестройки (см. главу 8). В различных главах книги я не раз буду касаться этой темы (см., в частности, далее цензурную историю публикации в «Звезде» романа Ю. Германа «Я отвечаю за всё», в «Неве», в годы перестройки, — романа В. Дудинцева «Белые одежды» и т. д.). Сейчас же приведу лишь один колоритный документ, который, кажется, не требует комментария. Ленинградский КГБ, как видно из него, решил вступиться за честь мундира наших «славных чекистов»:

Секретно

«1969. 01. 11. СССР

Комитет государственной Начальнику Управления безопасности по Ленинградской по охране Гостайн в печати области тов. Арсеньеву Ю. М.

Ознакомившись с либретто оперетты Кима РЫЖОВА и Александра КОЛКЕРА “Журавль в небе”, считаем необходимым сделать следующие замечания:

Основная сюжетная линия оперетты, по нашему мнению, вызывает сомнение с точки зрения достоверности. Главная героиня — сотрудница органов КГБ Таня, действующая под именем гида “Интуриста” Нины ШАМАНОВОЙ, покончившей жизнь самоубийством, после элементарной проверки неизбежно будет расшифрована как подставное лицо разведкой противника, располагающей фотографией подлинной Нины ШАМАНОВОЙ и имеющей возможность установить личность Тани в “Интуристе”.

Образ чекиста Афанасия Ивановича, действующего под видом “тунеядца” и “алкоголика”, вступающего, благодаря этим качествам, в контакт с графиней Де Валяй и осуществляющего охрану Тани, по нашему мнению, является неприемлемым и может быть неправильно истолкован зрителем. Наделение этого образа отрицательными качествами, очевидно, понадобилось либреттистам для того, чтобы вызвать у зрителей эффект неожиданности. Образ полковника КГБ Ивана Михайловича крайне схематичен и ходулен.