Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Эта, надо сказать, весьма популярная в последнее время, точка зрения вряд ли имеет под собой какие бы то ни было основания и восходит к народнической еще установке позапрошлого века: «Чем ночь темней, тем ярче звезды». Цензура — особенно в той форме, которую она приобрела в советское время, — одно из самых страшных изобретений человечества, есть, по моему мнению, абсолютное зло, и не содержит в себе никакого положительного опыта, как, по утверждению Варлама Шаламова в «Колымских рассказах», нет его для человека и в лагерной жизни. Настоящему художнику слова нет надобности создавать себе внешние препятствия для полноценного творческого самоосуществле-ния; говоря попросту, он придумает сам себе такую «зубную боль в сердце» (Генрих Гейне), которую ему не доставит ни один, даже самый жестокий и изощренный, цензор.

На все эти «плачи» следует ответить словами М. А. Булгакова, возвысившего свой голос против всевластия цензуры в знаменитом отчаянном письме в Коллегию ОГПУ с требованием отправить его «Правительству СССР» (март 1930 г.). Примечательно, что первый читатель этого письма, Генрих Ягода, особое внимание обратил на следующие две фразы, жирно подчеркнув их: «Борьба с цензурой, какой бы она ни была и при какой власти она ни существовала, мой писательский долг, так же как и призыв к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы и полагаю, что если кто из писателей вздумает доказывать, что она ему не нужна, он уподобился бы рыбе, публично уверяющей, что ей не нужна вода…»

Под цензурой в строгом смысле слова следует понимать, на мой взгляд, систематический, целенаправленный и всеобъемлющий контроль, устанавливаемый государством (в странах со светским режимом) или официальной церковью (в теократических государствах) над деятельностью средств информации посредством особых мер более или менее насильственного характера. Они проявляются главным образом:

1) в изъятии нежелательных фрагментов текста или произведения целиком; 2) запрете тиражирования, распространения (а порою и хранения) определенных произведений. Советской цензуре была присуща, кроме того, предписывающая (или императивная) функция, что, кажется, является изобретением коммунистического режима. Во всяком случае, именно он заставлял своих цензоров не только запрещать нечто, противоречащее целям и задачам политики и идеологии, но и «воспитывать» авторов, предписывая им, что и как писать. Очень точно сформулировал это В. В. Набоков в докладе «Писатели, цензура и читатели в России», прочитанном 10 апреля 1958 г. в Корнельском университете. Вовсе не питая романтических иллюзий насчет якобы благодетельных условий существования литературы и печати в дореволюционной России (их разделяли некоторые эмигранты, да и у нас сейчас есть поклонники этой точки зрения), Набоков, тем не менее, выявляет принципиальную разницу между прежней и большевистской цензурами. «…Книги могли запретить, — говорил Набоков, — писателей отправляли в ссылку, в цензоры шли негодяи и недоумки, Его Величество в бакенбардах мог сам сделаться цензором и запретителем (подразумевается Николай I. — А. Б .), но все же удивительного изобретения советского времени — метода принуждения целого литературного объединения писать под диктовку государства — не было в старой России, хотя многочисленные реакционные чиновники явно мечтали о нем <���…> В России до советской власти существовали, конечно, ограничения, но художниками никто не командовал. Живописцы, писатели и композиторы были совершенно уверены, что живут в стране, где господствуют деспотизм и рабство, но они обладали огромным преимуществом, которое до конца можно оценить лишь сегодня, преимуществом перед своими внуками, живущими в современной России: их не заставляли говорить, что деспотизма и рабства нет» [382] Набоков В. В. Лекции по русской литературе. М., 1996. С. 15–16. . Другими словами, в прошлом цензура имела лишь запретительные функции, в советское время — помимо того, и предписывающие : по известной формуле — все запрещено, а то, что разрешено, обязательно… Причем это относилось не только к содержанию, но и к форме, и к самой стилистике литературного произведения.

Непременным условием существования цензуры является особая система административных учреждений (цензурных комитетов, управлений, и т. д.), необходимая для исполнения указанного выше предназначения. Другими словами, о цензуре в точном смысле слова можно говорить лишь тогда, когда существует «контора», которая, по социологическим законам (так называемому «второму закону Питера»), сама рождает себе работу, оправдывая необходимость своего существования и все большего расширения. Административные структуры, созданные на определенное время и для конкретных целей, имеют мистическую способность к самосохранению. Остальные значения самого слова «цензура» носят условный, метафорический характер. За неимением особого термина, обозначающего все оттенки последовательного стеснения слова, можно говорить о более или менее жестком ограничении свободы высказываний, регулировании и давлении на СМИ со стороны различных структур, а главное — манипулировании ими.

Какие же тенденции и признаки заставляют крайне настороженно и с опаской следить за современным состоянием свободы слова? На рубеже веков появилась целая серия статей, бьющих тревогу по поводу ужесточения административных нападок на СМИ [383] Этой проблемой очень интересуется известный английский исследователь Мартин Дьюхирст. См. его статью «Цензура в России в 1991–2001 годах»: Dewhirst Martin. Censorship in Russia // The Journal of Communist Studies and Transition Politics. 2002. March. Vol. 18. № 1. P. 21–34. См. также: Свинин В. Скрип механизмов свободы слова // Независимая газета. 2001, 1 июня. Емель-яненко В. Виза на свободу слова // Московские новости. 2000. № 17 (2–8 мая). . Алексей Симонов, руководитель «Фонда защиты гласности», учрежденного в 1991 г., еще в 1996 г. насчитал шесть видов «цензур» [384] Симонов А. Шесть видов цензуры // Вечерняя Москва. 1996, 6 апреля. Фонд внимательно следит за состоянием свободы слова и печати в России. Информация по этому вопросу часто появляется на страницах парижской газеты «Русская мысль», журнала «Досье на цензуру» и в других изданиях. См. материалы «круглого стола», опубликованные в «Досье на цензуру» (1997. № 1. С. 23–25). В 2004 г. вышел тематический номер журнала «Досье на цензуру» (№ 20) со статьями Бориса Дубина «Дары свободы», Алексея Симонова «Заметки о цензуре и около», Виктора Шендеровича «Цензура сегодня — дело добровольное», Андрея Пионтковского «Самая эффективная форма цензуры — самоцензура» и других писателей и публицистов. В них затрагиваются самые различные аспекты этой актуальной проблемы. . Сейчас их стало еще больше. Не случайно, давление на СМИ стало проявляться отчетливо в последние два-три года, совпавшие, на мой и не только на мой взгляд, с медленным, пока еще тягучим и мягким переходом на рельсы застоя и авторитаризма. Выделим самые существенные способы и методы контроля: