Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Новое учреждение тщетно пыталось восстановить прежний статус Главлита, прикрываясь различными доводами и мотивами, главным образом необходимостью охраны военных и, вполне в духе времени, «коммерческих» тайн. Августовский путч поставил страну на грань катастрофы. Крайне показательно, что пресловутый ГКЧП одним их первых же указов 19 августа ввел жесточайшую предварительную цензуру, запретил все газеты, кроме откровенно рептильных официозов — для «собственного употребления», но в еще большей степени это коснулось телевидения. Некоторые западные корреспонденты и политологи были тогда поражены тем, что в такой огромной стране, на одной шестой части Земли, на всем ее необозримом пространстве, новоявленные «спасители отечества» буквально в течение трех-четырех часов заткнули рот печати и другим средствам массовой информации, если не считать отдельных попыток противостояния (преимущественно на радио — «Эхо Москвы», «Балтика» и др.). Ничего странного, впрочем, не было: в стране властвовала не подлинная свобода слова и печати, а милостиво разрешенная, дарованная сверху «гласность».

Однако прошедшие два-три года не прошли даром: уже на следующий день, 20 августа, когда исход дела не очень был ясен, многие газеты, игнорируя постановления ГКЧП, вышли в свет, резко протестуя против насильственного захвата власти. После разгрома путчистов и последовавших за ним событий — развала империи, отмены пресловутой 6 статьи Конституции, предусматривавшей власть КПСС, — окончательно скомпрометировавший себя Главлит, скрывшийся за различными переименованиями, должен был подлежать ликвидации. 25 октября 1991 г. создана для этой цели комиссия Мининформпечати, завершившая через месяц свою работу. Приведем документ, поставивший последнюю точку (если она, конечно, является таковой) в семидесятилетней истории Главлита:

«22 ноября 1991 г. Ликвидационное дело. Министерство печати и массовой информации РСФСР. Об упразднении органов ГУОТП СССР и образовании органов Государственной инспекции

Во исполнение постановления Совета министров РСФСР от 25 октября 1991 г. “По вопросу Государственной инспекции по защите свободы печати и массовой информации РСФСР” ПРИКАЗЫВАЮ: Упразднить территориальные управления Главного управления по охране государственных тайн в печати и других средств массовой информации при Совете Министров РСФСР <���…> Образовать на базе упраздняемых территориальных управлений региональные органы Государственной инспекции по защите свободы печати в следующих городах: Москва, Санкт-Петербург, Тверь, Воронеж, Самара, Ростов-на-Дону, Екатеринбург, Новосибирск, Иркутск, Владивосток, Петропав-ловск-Камчатский. Министр М. Полторанин» [377] Там же. Д. 265. Л. 71. .

27 декабря был принят Закон Российской Федерации «О средствах массовой информации», заменивший прежний союзный «Закон о печати», содержащий статью 3 «Недопустимость цензуры». Подтверждено это правило и Конституцией Российской Федерации 1993 г. На этом с цензурой в России — по крайней мере, административной, правительственной, насчитывающей свыше двух веков, — казалось бы, было покончено…

Вот так это и «делалось в Ленинграде»… Да не только в нем одном: модель отношений государства (точнее — партии) с подневольной печатью и другими средствами информации, если не считать оттенков «местного колорита», была универсальной и более или менее единой для всех регионов огромной страны. Однако Ленинград все же находился в особом и далеко не лучшем положении. Во-первых, нужно иметь в виду «старый спор столиц между собою», если слегка перефразировать Пушкина (у него, как известно, — «славян»). После переезда правительства в Москву в марте 1918 г. власть ревниво и с опаской стала относиться к «колыбели революции». Началось это с Кронштадтского мятежа 1921 г., рабочей оппозиции 20-х годов, массовой высылки «бывших» из Ленинграда после «Кировского дела» и закончилось, что имеет непосредственное отношение к сюжету нашей книги, ждановским погромом в августе 1946 г. и последовавшим вскоре непомерно раздутым «Ленинградским делом». Не только для Сталина, но и для его наследников Ленинград, снова ставший Петербургом, — город опасный, в котором всегда тлеет недовольство, подспудное стремление восстановить свой столичный статус. Отсюда — крайне настороженное и маниакально-подозрительное отношение охранительных инстанций, цензурных в том числе, к интеллектуальной и художественной жизни города. Зловещая тень постановления ЦК «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» 1946 г., несмотря на все «потепления», дамокловым мечом постоянно нависала над любым журналом. Даже в разгар оттепели, в декабре 1956 г., идеологи из ЦК одернули Константина Симонова, который, выступая на одном из совещаний, осмелился сказать, что «наряду с верными» в постановлении «содержатся неверные положения, ориентировавшие нашу литературу и критику на путь лакировки и сглаживания жизненных конфликтов». «Основное содержание постановлений ЦК о журналах “Звезда” и “Ленинград” и о репертуаре драматических театров, — утверждалось в записке Отдела культуры ЦК КПСС с примечательным названием «О некоторых вопросах современной литературы и о фактах неправильных настроений среди части писателей», — совершенно правильно и в важнейших своих положениях сохраняет свое значение. Борьба за высокую идейность литературы, против аполитичности, безыдейности, пессимизма <���…> — всё это было и остается важнейшей задачей деятелей литературы и искусства» (ИСПЦ. С. 124).

Лишь в 1988 г., в разгар перестройки, Политбюро смилостивилось. Рассмотрев обращение в ЦК КПСС Союза писателей СССР и Ленинградского обкома КПСС, оно отменило постановление ЦК ВКП(б) о «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» от 14 августа 1946 г. «как ошибочное» (Правда. 22.10.1988). В статье отмечалось, что «в указанном постановлении ЦК ВКП(б) были искажены ленинские принципы работы с художественной интеллигенцией, необоснованной грубой проработке подверглись видные советские писатели. Проводимая партией в условиях революционной перестройки политика в области литературы и искусства практически дезавуировала и преодолела эти положения и выводы, доброе имя видных писателей восстановлено, а их произведения возвращены советскому читателю».

Постановление 1946 г., действовавшее в течение более 40 лет, оказало разрушительное воздействие на все стороны культурной жизни страны. На все доводы и аргументы авторов и редакторов, пытавшихся отстоять тот или иной «сомнительный», с официальной точки зрения, текст, следовал исчерпывающий и не оставлявший никаких надежд ответ: «Постановления ЦК пока еще никто не отменял…»