Александр Маркин - Дневник 2002–2006

11 августа

После этого люди в масках повалил его на пол и отрезали голову. После этого голова была показана перед камерой.

Допоздна засиделся у родителей за книжкой; половина двенадцатого; бабушка украдкой выходит из своей комнаты, оглядывается, видит, что я разговариваю с матерью в коридоре. Мать спрашивает бабушку, куда она идет.

Бабушка : В туалет, пописать.

Мать : Тогда быстрей, я тоже хочу.

Бабушка : Зачем тебе, ведь уже стемнело?

В родительском подъезде, в квартире этажом ниже живет прекрасный стройный и мускулистый юноша, гомосексуально вежливый и со странными браслетами на руке. Ехал с ним в одном лифте. Подглядел, в какую квартиру он пошел. Знаю, что могу высчитать номер его телефона.

12 августа

Чудовищная телепередача по каналу Культура. Ее вел какой-то писатель в белом костюме, свитере в дырочку и в белых туфлях. Белый костюм был на нем из-за того, что обсуждали тургеневскую девушку. Один известный поэт начал говорить про девушек что-то очень интересное, но мужчина-писатель в белом, с морщинистым лицом, как у Брежнева в последние годы жизни, оборвал поэта на полуслове и сказал, что все, о чем говорит поэт, — неверно. И вообще, сказал писатель, в мировой литературе нет ни одного великого произведения, которое заканчивалось бы хорошо. И вся публика его поддержала. Вот вам самая читающая страна в мире.

Рафинированная красота некоторых людей на улице способна привести меня в ступор. В торговых центрах люди становятся еще красивей: они облагораживаются окружающими их товарами.

Шел по улице, и вдали над улицей в темноте парила большая желтая буква М, неоновый логотип международной сети так называемых ресторанов быстрого питания.

Третий день подряд проходил по этой улице, и в третий раз подумал, о том, что парящая над миром неоновая желтая литера М означает торжество мужского принципа. С другой стороны дизайн буквы напоминает женские ягодицы. Ну а клоун Рональд — это, как известно, вообще проводник в мир мертвых. Обратите внимание на его черно-белые гольфы и рыжие волосы.

17 августа

Ехал сегодня в метро, погрузился в дрему и фантазировал (как обычно фантазируют [согласно Фрейду] дети) о том, что я стал ничто. Но оказалось, что когда я есть, представить себе, что меня нет, абсолютно невозможно.

Весь день провалялся в постели, пытался заснуть, но не получалось: вспомнил бабушку по отцовской линии. Как однажды стриг ей ногти, мне было 10 лет, она тогда болела, я поранил ей палец, и текла кровь. Когда она умерла, ее отвезли в деревню, где она жила, в ее дом, мне тоже надо было ехать, а я боялся; я спал в той же комнате, где стоял гроб и горели свечи, на одной кровати со своей другой бабушкой, матерью матери, прижавшись к ней, а брат отца всю ночь сидел у гроба. Я больше никогда не был в нашем деревенском доме.

Потом я вспомнил Йоахима, своего знакомого по Кёльну. Он был искусствоведом. Время от времени мы с ним и фрау Пенкерт, она была моим ляйтером в университете, втроем сидели в кафе в японском саду у азиатского музея и пили чай. Иоахим был специалистом по африканскому искусству, и весной 1996 он поехал, кажется, в Гану. И там его застрелили. Не знаю зачем, но его родственники пригласили меня на его похороны. И был странный день: то светило солнце, то принимался дождь и сильный ветер. Йоахима хоронили в закрытом гробу. На следующий после похорон день мы с фрау Пенкерт пошли к нему в квартиру, которую уже надо было очистить. У Йоахима было много книг. Пенкерт выискивала книги, которые она ему одалживала, и те, которые он взял в университетской библиотеке, чтобы их вернуть. Я помогал ей. Вместе со своими книгами она прихватила три огромных фотоальбома Маплторпа, приговаривая: гросе, гросе, негершвэнце дрин . И еще первое издание Negerplastik Карла Эйнштейна. Я потом нес тяжелые книги…

Еще я думал, каким далеким был голос бабушкиной сестры за день до ее смерти: она позвонила бабушке, а я снял трубку, и она, пока бабушка шла из своей комнаты, поговорила со мной. Она умерла ровно два года назад. У нее был рак. А через две недели умерла отцовская тетка. Легла спать и не проснулась, и ее соседка все время повторяла: Шура вчера не ужинала, только сказала, что голова болит и пошла к себе, а я утром пришла ее будить, трогаю за плечо, а она уже коченелая.

А когда умирал Готфрид, он лежал на балконе, на своем коврике, тяжело вздыхал и пытался смотреть на солнце.

Ob die Welt ihrem Untergang entgegensteht? Verdient hat die's.

18 августа

По кухонной стене ползает страшный паук. А сперва он ползал по книжкам. Я не буддист, но убивать его жалко.

19 августа

Сегодня шел домой через яблоневый сад и видел женщину, сидевшую у коляски с ребенком на раскладном стульчике. Ребенок спал. Женщина тоже спала, опустив голову в коляску. У нее на коленях лежала раскрытая книга. Сильно пахло яблоками. На некоторых яблонях висело еще много зеленых яблок, отчего их ветви клонились книзу. Много коричневых гнилых яблок, уже покрывшихся плесенью, лежало в траве.

Потом катался на велосипеде в той части Строгино, где я бывал крайне редко, сразу же за мостом, напротив аэродрома, там, где река соединяется со шлюзами. Я всегда смотрю в ту сторону, когда переезжаю через мост, а сегодня те, кто ехал через мост, могли видеть, как я разрезаю зеленые плоскости. Туда, кажется, хорошо заехать поздним вечером на автомобиле и заниматься в автомобиле сексом, а потом сидеть у берега, вдыхать холодный сырой воздух и смотреть, как мимо проплывают баржи. И на дальние огни. Многие так и делают.

Там скромная городская красота: зеленые деревья и поля, буро-прозрачная вода и геометрически-правильные дома на горизонте.

Было самое преддверие сумерек.

Я проехал мимо девушки и юноши и нарушил их уединение: они лежали на подстилке, обнявшись. У него были сильные загорелые плечи и большие руки. Когда я проезжал мимо, юноша и девушка одновременно подняли на меня глаза.

Потом я проехал под мостом и оказался у Строгинской поймы. На берегу, где я сел, чтобы смотреть на воднолыжников, было много мусора: стеклянные, пластиковые и алюминиевые бутылки, бумага, пакеты из-под чипсов. Разорванные упаковки из-под презервативов. Увидев их, я почувствовал волнообразные приступы странного удовольствия, воднолыжники перестали меня интересовать, и я стал ходить в разные стороны и высматривать в траве упаковки из-под презервативов и думать о том, что нужно написать культурную историю презерватива. Про то, что они начали распространяться в Европе, наверное, в то же время, когда в домах детские комнаты стали отделяться от помещений для взрослых, а спальни от кабинетов. Что презерватив обессмысливает и аннигилирует природную функцию полового акта; ставит преграду между людьми — и мало ли чего еще можно написать про презерватив!? Если подумать, наберется на целый культурологический научный бестселлер с картинками.