Александр Маркин - Дневник 2002–2006

20 августа

Воистину: the end is the beginning is the end

22 августа

В маршрутке едет женщина с маленьким сыном на коленях, а рядом сидит грузный и неопрятный пожилой мужчина, от него разит перегаром. Все трое — женщина, мальчик, пожилой мужчина — смотрят в окно и видят, как на автобусной остановке, которую мы не спеша проезжаем, нетрезвый мужчина в синей футболке встает с остановочной лавки, пошатываясь пытается подойти к подходящему автобусу, но падает на пол пути.

Мальчик : Ой, мама, смотри, дядя упал.

Пожилой мужчина : Это не дядя, малыш, это азербайджанец.

24 августа

Сегодня вечером по дороге из гипермаркета. Шли с матерью, с тяжелыми сумками (отец никогда не таскает тяжелые сумки, в нашей семье это женская прерогатива, и потом он вообще не ходит в магазин: боится заходить внутрь, не хочет, говорит, у него внутри от обилия товаров голова кружится). Ну вот, идем, мать рассказывает: сегодня еду на маршрутке домой и вижу, как мальчик лет шести-восьми отошел от мамы с папой на газончик, расстегнул штанишки, достал членик, пописал, стряхнул по-взрослому, обтер об штанишки ручки и пошел обратно к маме с папой, улыбается. И ведь ссал прямо у всех на виду! Повернулся попкой к прохожим, и думает, что его никто уже не видит. Это же какие должны быть родители, если они спокойно такие штуки своему ребенку позволяют? Какое жуткое бескультурье! Что же будет, когда он вырастет?

За разговором входим в надземный переход-трубу через МКАД и видим: в первом пролете, в углу, на корточках сидит мужик и срет.

Неужели никто, кроме меня, не замечает, как много страшного случилось за последние три дня в мире?

Трудно купить вещь, о которой ты имеешь четкое представление в своем воображении.

25 августа

Возвращался домой.

Джип, ехавший на сумасшедшей скорости по крайней правой полосе, неожиданно начал таранить ограждение, отделявшее проезжую часть от тротуара. Ограждение искрилось и скрежетало. От него на тротуар отлетали железные части. Потом джип перевернулся. И странно трещал. Я в это время шел по улице. Авария, ее финальный отрезок, наверное, в трех метрах от меня была в оранжевом электрическом свете уличных фонарей как кинофильм. Но одна небольшая железная часть попала мне в ногу, больно ударила, испачкала джинсы, зазвенела, упав на асфальт. Я встал и смотрел. Из машины никто не вылезал; но проезжавшие мимо начали останавливаться, выходить из машин и ходить вокруг джипа.

26 августа

Воспоминания. С одной стороны память устроена так, что многие воспоминания приходится выдумывать, с другой стороны: лучше выдуманные воспоминания, чем вообще никаких.

30 августа

Демонстрируя твердый, как скала, бицепс, спортсмен берет с барной стойки свой напиток и направляется обратно к товарищам по команде в углу VIP-секции. Но дорогу ему преграждают миловидные женщины, требующие его внимания и борющиеся за него. Пусть в ночном клубе темно, но тяжелый золотой диск у него на шее, сияющий в лунном свете, помог им узнать в спортсмене олимпийского чемпиона — номер один в топ-листе спортивных фанаток. «После секса со спортсменом на меньшее уже не согласишься, — заявляют любительницы таких вечеринок. — Они по природе своей любят экстрим, им присущ дух соперничества, поэтому и в постели они смелые и выносливые». «Квазимодо, и тот имел бы большой успех на Олимпиаде, — говорит спортсмен. — Если он получил медаль — он в полном порядке».

1 сентября

Беттина, жертва педофилов.

В первый раз ее поцеловал французский солдат, которому она зализывала рану.

Во второй раз ее насильно поцеловал старый похотливый Гердер, приехавший в гости к ее бабушке. Гердер схватил Беттину и притянул к себе прямо на пороге бабушкиного дома. Потом он поцеловал ее еще раз.

Потом Беттину ненароком (ага, знаем мы эти ненароком!) поцеловал слепой граф, ощупывавший ее нежное детское личико в поисках красоты.

А потом пятидесятилетний Гете придавил ей груди своими коленями, и Беттина впала в бесконечный экстаз.

Когда катался на велосипеде, видел красивого бегуна, державшего в руках скомканную футболку; а в трамвае ехал мужчина с рельефным животом, на котором были вытатуированы две строки длинных латинских предложений.

Постригся.

Осталось сделать пластическую операцию на носу, ушах, липосакцию, вставить себе силиконовые бицепсы, и буду по-современному неотразим.

Настоящая любовь не способна к измене, но она ищет своего любимого, изменяясь, будто Протей.

Познание зла есть отвращение от объятий идеальной любви, грех не сможет отразиться в очах возлюбленного.

Почва, из которой произрастает любовь, есть тайна.

Верь мне! — Никто не знает твоей тайны, лишь я! Это значит: никто не любит тебя так, как я тебя люблю.

2 сентября

Сосед на соседнем балконе сегодня не один. Курит с каким-то парнем; оба в белых футболках, в тусклом свете не разобрать, кто сосед, а кто не-сосед, выглядят как близнецы. Недавно видел этого соседа в исподнем. Я пил кофе с молоком и смотрел на строителей, а он утром вешал на балконе выстиранную майку. В принципе, ничего особенного.

4 сентября

«Тысячи бесценных книг уничтожены в результате пожара в здании библиотеки герцогини Анны Амалии в немецком Веймаре, которое причислено ЮНЕСКО ко всемирному культурному наследию. Возгорание возникло минувшим вечером в чердачном помещении. На борьбу с огненной стихией были брошены 200 пожарных. По данным местной полиции, были повреждены 15 тысяч томов, около пяти тысяч из них восстановлению не подлежат».

На кухне рассказываю матери, как ко мне приставал на Новом Арбате пьяный мужик и просил у меня десять копеечек на хлебушек, а когда я сказал, что я бедный учитель и нет у меня для него денег, мужик пожелал мне сосать его мертвый хуй, когда он умрет от голода.

Бабушка пьет чай, переспрашивает: Что он тебе сказал?

Я повторяю.

Бабушка : Надо же! И чего только люди не придумают! Никогда про такое не слыхала!

7 сентября

Моя неудобная черта характера, почти женская — devotion . Я привязан к нескольким телам, вокруг которых вращаюсь по эксцентрической траектории: то приближаясь к ним, то удаляясь.

В последние недели, в метро, когда я, поздно вечером нередко единственный пассажир на станции, стою на платформе, меня гипнотизируют приближающиеся поезда. Каждый раз, когда слепящий свет фар приближающегося поезда вырывается из темноты тоннеля, я чувствую страшное желание броситься ему навстречу. Чтобы не смотреть на подъезжающий поезд, приходится или идти на середину платформы и стоять, смотреть на пустые эскалаторы, или прижиматься к колонне.