Александр Маркин - Дневник 2002–2006

В понедельник меня очень возмутил нарциссизм Дениса. Он сказал, меряя новые рубашки, ах, почему сейчас не лето! Такие хорошие рубашки, так хорошо сидят, так удачно подчеркивают мою прекрасную мускулатуру, а придется надевать еще свитер или пиджак — ничего не будет видно! А почему ты такой печальный? А я не печальный, я — завистливый. У меня нет прекрасной мускулатуры, поэтому я молча стоял, опершись о дверной косяк, и завидовал.

16 декабря

Когда я гуляю при лунном свете, предо мной всегда неизменно встает воспоминание о покойниках, и ощущение смерти и того, что будет за ней, охватывает меня. Мы не исчезнем, — продолжала она проникновенным голосом. — Но свидимся ли мы вновь, дорогой мой? Узнаем ли друг друга? Что вы предчувствуете, что скажете вы?

— Ах, — произнес я, протягивая ей руку, и глаза мои наполнились слезами. — Мы свидимся! Свидимся и здесь, и там!

19 декабря

Ночью у меня случился жуткий приступ желчекаменной болезни. Ночь была ужасной. Вся ванная заблевана. Думал, что умру. У меня кружилась голова, меня посещали биззарные видения.

Утром проснулся: у кровати стоит бутылка с минеральной водой, а я даже и не помню, как я ее купил.

20 декабря

Когда организм отравляет сам себя — это ужасно. В такие моменты жизни очень хочется сочувствия ближнего. Собрался, поехал за сочувствием. Мне посочувствовали. Пора возвращаться домой.

Он пошел меня провожать. На улице противный мокрый снег прямо в лицо; я в старой зеленой куртке с обтрепаными рукавами, обмотанный розовым шарфом. Поднял капюшон, похож на уебка. Стоим, ждем автобуса. Он говорит:

— Погода-то какая мерзкая. Так противно на улице. А тебе еще целый час, даже больше домой ехать. Хочется?

— Конечно, не хочется. А что делать? У тебя же ведь не переночуешь.

— Конечно, не получится. Мне завтра на работу в семь утра вставать, а тебе во сколько?

— Ну, мне к двенадцати к врачу.

— Вот видишь. Так что ты лучше это, поезжай домой, выспишься.

— Угу.

— Давай, протру тебе очки, а то ты наверное ничего уже не видишь, и пойду-ка домой, а то противно стоять.

21 декабря

Вчера ночью я снова думал о смерти, прислушивался к тому, как бьется мое сердце, и думал о том, что прислушиваться к своему сердцу — это одно, а слушать, как бьется сердце другого человека, конечно, интересней; потом я надел чистую пижаму, и мне стало казаться, что я плыву на лодке по озеру, а потом приехала мусороуборочная машина и стала греметь под моими окнами, и я стал думать, это как же такое возможно, чтобы в половине шестого утра, в воскресенье, мусороуборочные машины так ужасно грохотали под окнами?

22 декабря

Сегодня утром я сдавал кровь из вены, и то ли медсестра неаккуратно проткнула мне вену, то ли еще что: я вышел из процедурного кабинета, сидел в коридоре. Пятнадцать минут, а может и больше. Согнув левую руку, как положено, и совсем не смотрел на нее, я боюсь смотреть на дырки, а потом мимо прошла женщина и сказала: ужас. Я посмотрел и увидел, что рука у меня вся в темной крови красивого цвета, и кровь медленно, тонкой струйкой стекает по локтю и капает на брюки и ботинки. Я сунулся в первый кабинет, который был рядом, мне сказали, что надо идти в соседний, в соседнем меня послали в другой кабинет, и так я ходил по этажу, пока мне наконец не залепили вену пластырем, перевязали, я пошел отмываться. Стоя в больничном туалете перед зеркалом, я смотрел на себя, перепачканного собственной кровью, и думал, что кровь — это сила, вот сейчас, думал я, я себе нравлюсь, я выгляжу хорошо. Мне было странно оттого, что кровь вытекала, а я даже ничего не почувствовал. И еще замшевые ботинки жалко.

26 декабря

Всю прошлую неделю ложился спать в восемь–девять часов вечера. Просыпался обычно, когда еще не было и семи утра. Наверное, это природа подсказывает мне, что надо идти работать дворником.

29 декабря

Сьюзан Зонтаг тоже умерла.

Видел вчера в темноте овчарку, которая собирала жестяные банки из-под пива и т. д. и приносила их хозяйке, стоявшей с большим мешком. Овчарка кидала банку к ногам хозяйки, хозяйка топтала банку, чтобы она стала плоской и потом кидала в мешок. Вот так зарабатывают себе на жизнь современные собаки.

По телевизору сказали, что из-за землетрясения в Азии земля стала двигаться быстрей, и сутки стали короче на секунду. Ну не чудо ли?

Я тут подумал: о какой же чепухе разговариваешь, перед тем как ебаться! (Ну и после ебли тоже.) Такая жуткая потеря времени! Причем обидно даже не оттого, что теряешь много времени, час, два, три, а оттого, что потом даже не помнишь, о чем говорил. Вот когда читаешь лекцию, тоже теряешь много времени и потом тоже все забываешь, о чем рассказывал, но эти лекции хотя бы по конспектам читаешь, их всегда можно освежить в памяти (или на экзаменах, когда тебе твои лекции пересказывают студенты). А все, что говоришь для того, чтобы (перед тем как) заняться сексом, абсолютно невоспроизводимо.

30 декабря

Каждый день (так сказал бы М. Вальзер времени «Браков в Филиппсбурге») похож на хрустальный бокал, наполненный до краев дешевым вином, которое надо выпить одним залпом, или на бутылку шампанского, которую разбивают на счастье о борт корабля перед первым плаваньем.

— Сегодня отличная погода.

— Да. В такую погоду надо прыгать с парашютом.

3 января

Новый год встречал скучно. В половине третьего ночи вставил в уши беруши, чтобы не слышать шума разрывающихся бесконечных новогодних фейерверков, закрыл окна: на улице от петард стоял удушливый запах серы — так, наверное, пахло в Содоме и Гоморре, когда их сжигало небесным огнем, — и лег спать. Лежал и, засыпая, думал о том, что десять дней общероссийского праздника — это как будто бы погружение в безвременье. Конец света или официальное признание того, что мы все уже в раю.

6 января

Aber durfen wir wirklich denken, dass der tod die klufte zwischen uns abschafft, oder dass die wege, die wir wählen, immer richtig sind, da die alle in nichts stocken?

Снова смотрели фильмы, снова проговаривали банальности о вечности, о том, что однажды все исчезнет, о ничтожном — жизни каждого отдельного человека, и грандиозном — якобы бесконечной вселенной, такие почти жанполевские, практически томасманновские разговоры, поразительно пустые. Потом гуляли по свежевыпавшему снегу. Я не знал, что кокосовое молоко может свернуться.

Вчера ходили с Ирой в магазин одежды. Видел забавного продавца. Он сидел на корточках, и я думал, какая у него красивая спина! А потом он встал, и, ах, лучше бы он не вставал! — ноги кривые, зад тоже очень некрасивый.