Юлия Петрова - Игра престолов: прочтение смыслов

С другой стороны, актёры и актрисы сериала из практически неизвестных дебютантов стали звёздами и получили возможность изменить контракт. И та же Эмилия Кларк, которая, по собственному признанию, не очень комфортно себя чувствовала, когда её друзья и родители любовались её телом на экране, смогла отказаться от съёмок в обнажённом виде. Кроме того, теперь именно она — главный центр власти в сериале, ну, если не считать Короля Ночи, чья сексуальная привлекательность заслуживает отдельной статьи. Поэтому в самой обсуждаемой эротической сцене седьмого сезона мы не увидели практически ничего, кроме ягодиц Кита Харрингтона, играющего Джона Сноу. Ну и вообще это было предельно скучно — насколько скучным для посторонних может быть секс между двумя любовниками по обоюдному согласию.

Можно предположить, что в финальном сезоне и этого-то нам не покажут: предполагается, что мы входим в эпоху нового пуританизма, секс снова становится чем-то грязным и греховным, теперь им будут заниматься только плохие люди и показывать его даже на кабельных каналах станет неприлично. В принципе, поверить в это почти невозможно — ни в саму тенденцию, ни в то, что на НВО, AMAZON и Netflix перестанут показывать сиськи или использовать секс в качестве метафоры власти, свободы, искусства и вообще всего, что только можно. Но последний сезон ещё только снимается, в 2019 году нас может ждать неприятный сюрприз.

Начнём с того, что в массовом сознании уже давно стали единым целым сага Джорджа Мартина «Песнь льда и пламени» и её воплощение на экране — сериал компании НВО «Игра престолов». Собственно, «Игра престолов» — это название первой из книг, которое оказалось настолько мощным, что затмило собой изначальную версию.

Честно говорю, что не знаю, куда повернёт разговор об «Игре престолов», и тем более не знаю, чем закончатся сериал и книга. Может быть, всё кончится хорошо, может быть, не очень. Здесь я ставлю перед собой задачу, скорее, не дать ответы, а озадачить себя и вас вопросами, которые не часто задаёшь во время просмотра развлекательного сериала. Ну что ж, отправляемся в это путешествие вместе.

Говоря про добро и зло, мы, что очевидно, вступаем в достаточно сложную философскую область. Что есть добро и что есть зло? Универсальные категории нашего бытия? Две оси нравственных координат? Две равновеликие силы — как в манихействе, например? Или всё же — как в авраамических религиях — добро есть первичная сила, тогда как зло — вторично, неестественно по своей природе? У Шекспира ведьмы в «Макбете» заявляют: «зло в добре, добро во зле» — не так ли построена и «Игра престолов»?

Но начнём с главного вопроса. Какова же этически-идеологическая система «Игры престолов»? Там существуют аналоги известных нам религий, разговор о которых неизбежен. С одной стороны, наблюдается очень специфический баланс между многобожием, единобожием и научной меритократией в лице мейстеров Цитадели. С другой стороны, скрытый двигатель текста — это абсолютно обсессивный синдром сосредоточения на пророчествах — напомню, их там несколько и от их трактовки зависят судьбы Стан-ниса, Серсеи и Джейме, их детей, Джона Сноу, Дейнерис Таргариен и, в конечном счёте, всех остальных жителей Вестероса. Кроме того, там есть автономно существующий Ночной дозор, разговор о котором будет отдельный. И, наконец, там присутствует отягощённая всей мировой культурой концепция Железного Трона. Всё вместе рождает очень специфическую и очень провокативную коммуникативную среду.

Мы спровоцированы сначала Джорджем Мартином, потом создателями фильма, потом комментариями комментаторов на комментарии. Нас постоянно побуждают искать привычные мотивы, и здесь кроется мега-ловушка. Мотивы привычные тут есть, но они существуют на уровне, что называется, общекультурных архетипов и мифологем. А вот искать прямые параллели с религиями здесь не просто не рекомендуется — это, в конечном счёте, не имеет смысла, поскольку на самом деле перед нами — игра, в которую изящно затягивает нас Джордж Мартин.

И мы должны быть очень внимательными, чтобы в неё не заиграться, потому что мы постоянно склонны к вчитыванию наших воззрений в материал, который сам по себе весьма автономный. Мало книг и фильмов, вышедших за последнее время, настолько провоцируют нас додумывать, вдумывать, впитывать, но нас это не должно удивлять. Дело в том, что Джордж Мартин неоднократно признавался в своих интервью, что, в общем-то, он полемизирует с профессором Толкиеном, конкурирует с ним и, видимо, в мечтах продолжает его дело.

Если верить его собственным словам, то, напомню, Джорджа Мартина во «Властелине колец» больше всего задели орки, точнее, их судьба после победы сил добра. Добро, как мы помним, там действительно победило, и особенно сокрушительно оно одолело зло в фильме. Точно не знаю, апеллирует ли Джордж Мартин в интервью всё-таки к экранизации или к тексту. Но, в любом случае, добро победило в трактовке Питера Джексона с таким счётом, что Джорджу Мартину стало обидно за орков. Ему стало их жаль, потому что после гибели Саурона и разгрома Мордора о правах орков никто не вспомнил. Тут он ошибается. Проблема в том, что орки — это существа, чья сущность навсегда извращена — не Сауроном даже, а его повелителем Морготом. В Средиземье они являются, по сути, частью самой системы, созданной Сауроном с помощью Кольца Всевластья. Поэтому, когда Кольцо уничтожено, а с ним и сам Саурон, то они гибнут просто потому, что не могут существовать автономно. А вот оттого, что у них есть сознание, им действительно становится только хуже. Это сознание, кстати, — единственное, что осталось от эльфов, которыми орки когда-то были (подробнее об этом Толкиен рассказывает в «Сильмариллионе»).

При чтении книги орков может быть жаль. Но не в фильме, где массы орков скорее напоминают пауков или муравьёв. Будем откровенны, психология и переживания второстепенных героев — даже положительных — не слишком интересуют режиссёра. Да и Фродо нужен ему скорее как способ привести Арагорна к верховной власти. Поэтому, если посмотреть по степени пафосности, то коронация Арагорна перевешивает собой буквально всё. На мой взгляд, в фильме «Властелин колец» добро побеждает на уровне легитимации королевской власти, но существенно уступает с точки зрения простых — но от этого не менее важных — человеческих ценностей.

Нелюбовь Джорджа Мартина к «Властелину колец» действительно можно понять, потому что Питер Джексон не ставил себе задачу воплотить идеи Толкиена — он хотел всего лишь показать на экране красивый сюжет. А Толкиен далеко не так прост. Например, он посвящает возвращению Фродо в Шир четыре (!) главы. И он не боится описывать там прощание навсегда, боль потери, «мудрость и жестокость» Фродо и его постепенный уход сначала от жизни, а потом — из жизни.