Юлия Петрова - Игра престолов: прочтение смыслов

А.М.:Где вот эта мотивация, которая нас заставляет — в том числе в романтике XIX века — верить в достоверность тем, которые заложил писатель? Чтобы, когда я объясняю, например, что такое роман XIX века и почему там невозможны альтернативные истории… То, что там есть добро, но добро не в том смысле, что его проповедуют герои, а в том, что она мотивирует, и мы верим автору, что, например, у Льва Толстого механика действует именно так, и нельзя представить, что на самом деле за всем этим стоит масонский заговор.

М.Ш.:А я бы предложила, но не сейчас. Вернёмся на минуточку к Нэду Старку, потому что история Нэда очень чётко показывает (в скобках я бы отметила: «показывает ли?») отсутствие вертикали. Нэд Старк ведёт себя как рыцарь.

В.Б.:Но это ему не помогает.

М.Ш.:Владимир абсолютно правильно сказал «не помогает».

В.Б.:Причём с самого начала не помогало.

Е.В.:Потому что в этом мире ему выделена другая роль.

М.Ш.:Отталкиваясь от бессмертного Боромира… Нэда Старка. Можно ли было предполагать, что любое позитивное устремление во вселенной, в том числе готической вселенной Игры престолов, настолько не соотносится с политическим контекстом, что она идет только к худу? Если ты хочешь поступать из лучших побуждений, будь готов к тому, что ты умрёшь, твои дела закончатся плохо, все твои родные погибнут, и, более того, никаких посмертных бонусов тебе тоже не светит. Хорошее устремление Нэда Старка — в том, что он желает добра королевству, хочет восстановить справедливость, но при этом отказывается от власти, которая идёт ему в руки. Итак, ты хочешь сохранить чистые руки. Так вот, либо чистые руки и голова с плеч, либо ты управляешь этой ситуацией. Почему это важно?

На сайте «Гефтера» мне очень понравился комментарий к предварительному материалу, где пользователь очень чётко говорит: «Когда Старк хотел раскрыть тайну происхождения детей Серсеи, все из которых не от Роберта, — он сам таким образом влез в игру престолов и нарушил это хрупкое равновесие. Так бы они тихонечко все правили, Нэд был бы десницей, пока Джоф не вырастет. Глядишь, как бы и обошлось». Вот вопрос.

Р.Т.:Я бы, может быть, попытался внести элемент конкретики — потому что то, что я слышал, очень интересно, основано на очень детальном, тщательном вычитывании текстопечатного и кинематографического текста, но я бы начал с того, что перед нами некая мегасага. Эпос всегда сопротивляется анализу — будь то анализ филологический или политологический. Они все возможны, но они требуют некоего инструментария, который, мне кажется, нужно с помощью нашей дискуссии разработать. Могу предложить такой план. Во-первых, конкретику. Конкретика контекстуальная и конкретика стенографическая. Что я имею в виду под контекстуальной конкретикой? Сам Мартин в своих интервью очень часто высказывался о том, что, когда он сочинял свою мегасагу, он ссылался на какие-то периоды в европейской истории. Истории Средних веков. Один из моих любимых писателей — я не знаю, известен ли он в России — Морис Дрюон.

Е.В.:Любимые произведения нашего поколения.

М.Ш.:Не нашего, а наших родителей.

Е.В.:И моего, в общем. Я зачитывалась «Проклятыми королями».

Р.Т:Целый ряд архетипных представителей, исполнителей власти, присутствует в этом цикле семи романов. У… (неразб.), тамплиерах, падение династии Капетов. И та жизнь, поскольку речь зашла, мне очень понравилась, эта идея, север и юг, да? И перед нами то пространственно-геометрическое выражение культурологических определяющих качеств, разных воюющих за власть кланов и групп, то опять же конкретика — Нэд Старк и члены его семьи. Они все говорят, естественно, по-английски, но с северным акцентом. Далее вот эта Стена, о которой мы сегодня говорили, которая представляет собой очень мощную метафору того, о чём мы можем судить, — за Стеной находится Север, населённый всякими ужасами, и, конечно же, это напоминает любому читателю или зрителю, поверхностно знакомому с историей Британии, историю от древних кельтов до посещения болельщиками шотландской сборной Лондона в конце XX века. Здесь целый ряд опусов, которые мы можем найти в летописях, разных исторических романах.

Кроме того, в этой мегасаге у нас присутствует возможность вычитать комментарий по совершенно конкретным событиям в прошлом и в настоящем. Потому что в средневековой Японии борьба за власть в рамках американской политической системы, и российской, и китайской, а топосы всегда одни и те же. Другие институты, конечно же, другие идеологии, религии — представляют собой разницу. Перед нами поэтика борьбы за власть.

Е.В.:Я могу с вами только согласиться, но самое интересное — как политика борьбы за власть соотносится с этикой борьбы за власть? Соотносится ли она вообще с ней?

В.Б.:Мне всё время казалось, что Мартин, ну и сценаристы, которые делали фильм, постоянно проталкивали мысль, что как раз не соотносится. Потому что ты можешь быть рыцарственным, как Нэд Старк, можешь быть предателем, как Теон Грейджой, — и, в общем, хорошо тебе от этого не станет, цели своей ты от этого не достигнешь. Если брать именно материальную историю, то цель выживания и нормального самочувствия гарантирована только всевышней волей сценариста, всевышней волей автора, а всё остальное, в общем-то, не имеет значения. Потому что — ну кто фактически оказывается бессмертен? Тот, кто нужен для развития сюжета. Тот, кто принципиально важен…

Е.В.:Мизинца, они убили Мизинца! Как они могли? Вот не прощу. А Мартин его оставил в живых.

В.Б.:И у него Санса почему-то ещё жива, да.

Е.В.:Ну, она учится потихонечку. Вся в папу, условно.

В.Б.:В общем, мысль такая, что с этикой это не соотносится, но при этом сердцем читатель, зритель остаётся на стороне этичных героев, остаётся на стороне тех, кто хороший, тех, кто рыцарственнее. Я знаю людей, которые узнали, что Нэда Старка убили, и решили дальше не смотреть, потому что здесь обижают. Сага постепенно становится всё более предсказуемой в этом смысле, всё чётче персонажи делятся на хороших и плохих.

Е.В.:А зря.

В.Б.:Это зря, конечно, это вредит истории, но повышает рейтинг.

Е.В.:Я бы вот что добавила. Ведь сам Джордж Мартин признавался по поводу убийства хороших персонажей, что он не смог с первого захода написать эпизод с «красной свадьбой». Он остановился перед ним, потом написал всё, что случилось после, и только после того, как его герои пережили травму, он её создал. Среди нас психологов нет, поэтому мы не будем туда углубляться, но очевидно, что у него есть какие-то собственные травматические ситуации, которые он заставляет переживать своих героев и пытается таким вот образом пережить их сам. Но если мы говорим про этику и если мы упомянули Мизинца, то следующий этап нашего разговора, о котором мне хотелось бы поговорить, — это серые кардиналы. Они же двигатели сюжета — и вот он, мой любимый персонаж и его замечательная цитата, которая есть только в фильме: «Хаос — это лестница». В книге он это не произносит. В книге он говорит о том, что он постоянно апеллирует к метафоре игры престолов, и о том, что если Серсея думает, например, что она игрок престолов, то она всего лишь фигура в этой игре и она очень быстро может об этом узнать. Я попыталась разобраться, кто же убил предшественника Эддарда Старка на посту десницы, и, как стало понятно, складывается совершенно потрясающая картина — его убили все. Потому что наш Нэд грешит на Серсею, грешит на Вариса, о котором будет разговор чуть позже, а на самом деле яд Джону дала Лиза — сестра Кейтлин, и дала она его потому, что её об этом попросил Питер. То есть Мизинец. По-моему, прекрасная история. То есть перед нами человек, который постоянно меняет реальность политическую. Реальность для него абсолютно пластична, люди для него пешки, ну или как бы фигуры, хотя там слово «шахматы», конечно, не употребляется. И возникает вопрос: а применимо ли к нему вообще понятие этики?