Николай Соколов - Расследование убийства Российской Императорской семьи

Я не смог допросить баронессу Буксгевден, так как она проинформировала меня о невозможности приехать ко мне. Сам следователь не может ездить к каждому свидетелю. Я подчеркиваю это, так как не могу принять никаких упреков в том, что я якобы не хотел установить всю правду. Таким образом, мне осталось только свидетельство Эрсберг.

«Когда утром мы приехали в Екатеринбург, — говорит она, — в наш вагон явились двое. Один был Заславский, другого я не знаю. Я не знаю, кто мне указал на Заславского, вокруг вагона о нем говорили. А не помню, кто его сопровождал. Я никогда не слышала фамилии Белобородов. Они потребовали от детей, чтобы они выходили. Были поданы извозчики. На одном из них Заславский сел рядом с Ольгой Николаевной…»

Эрсберг утверждает, что Заславский был ей известен еще в Тобольске. Кроме того, согласуясь со всеми свидетелями, она показала, что Родионов поднялся в вагон с двумя большевистскими комиссарами. Она не могла принять того, кто сопровождал Заславского, за Родионова, потому что она видела Родионова в Тобольске и во время переезда в Екатеринбург.

Личность неизвестного могла однако быть установлена следствием. После отъезда детей, два вагона, которые привезли их и свиту, были поставлены отдельно. Через некоторое время снова прибыл Родионов и два других человека. На глазах у всех из тех, кто занимался детьми, взяли Татищева, графиню Гендрикову и Шнейдер, а из другого вагона — Ивана Харитонова, Алексея Труппа, Леонида Седнёва и Алексея Волкова.

Показания Эрсберг, находившейся в первом вагоне: «Некоторое время спустя, снова явился Заславский и потребовал Татищева, Гендрикову и Шнейдер. Он сам их куда-то увел. Потом Родионов сказал нам: «Через полчаса и ваша судьба решится. Только ничего страшного не бойтесь». После этого тот же самый человек, который приходил в вагон с Заславским, увел Труппа, Харитонова, маленького Седнёва, Нагорного и Волкова. Тут я не очень хорошо помню. Вспоминаю, что говорили, что Трупп заменит Чемодурова: тот должен получить отпуск».

Эрсберг уточняет, что неизвестный, сопровождавший Заславского с Императорскими детьми, был тем же самым человеком, кто сопровождал его и при отправке Татищева, Гендриковой и Шнейдер. Она добавляет, что он был с ним и когда из второго вагона забирали Труппа, Харитонова, Седнёва и Волкова.

Личность этого неизвестного становится ясна из показаний Волкова.

Вот, что он говорит: «Остальных — Татищева, Гендрикову, Шнейдер и меня — повезли дальше. Я спросил извозчика: «Далеко ли до дома?» Я не мог представить, что нас везут в тюрьму. Извозчик молчит. Я опять его спросил: «Куда ты нас везешь?» Опять молчит. И нас привезли в тюрьму. Когда нас привели в канцелярию, Татищев не утерпел и сказал мне: «Вот, Алексей Андреевич, права поговорка: от сумы да от тюрьмы не зарекайся…» Родионов ничего на это не ответил, но другой комиссар злобно крикнул в наш адрес: «По милости царя я родился в тюрьме!» У него не было тогда на меня ордера. Начальник тюрьмы указал на это комиссару. Он махнул рукой и сказал: «Потом пришлю». Я не знал, кто это был. Но потом, когда в тюрьму прибыл комиссар полиции, мы обратились к нему по поводу того, что у нас отобрали наши вещи (у меня тот самый неизвестный взял чемодан). Он нас спросил, кто нас арестовывал и кто у нас отбирал вещи. Мы не могли ответить на его вопрос, но начальник тюрьмы ему сказал: «Это Юровский». Это я прекрасно помню».

Таким образом, из сопоставления свидетельских показаний следует, что с момента приезда Императорской семьи в Екатеринбург, людьми, которые имели всю власть над ее судьбой, были Голощекин и агенты «чрезвычайки» Заславский с Юровским. Что же касается Юровского, то продолжение моего расследования полностью подтвердит это.

Одновременно с Их Величествами и великой княжной Марией Николаевной вошли в дом Ипатьева все члены их свиты, кроме князя Василия Александровича Долгорукова, то есть доктор Боткин, камердинер Чемодуров, лакей Седнёв и горничная Демидова, а также, вместе с Императорскими детьми — Нагорный, повар Харитонов, лакей Трупп и ученик повара Леонид Седнёв.

Дети прибыли 23 мая. Но со следующего дня число обитателей дома Ипатьева стало уменьшаться. Старый Чемодуров был увезен 24 мая в тюрьму. Он болел. По просьбе Императора, доктор Боткин проинформировал об этом коменданта дома. Все, и сам Чемодуров тоже, думали, что его отправят к семье в Тобольск. «14/24 мая, — свидетельствует он, — меня отвезли из дома Ипатьева, но не на вокзал, а в тюрьму, где я находился до 25 июля, до того момента, как чехословаки заняли Екатеринбург, а красногвардейцы со всеми комиссарами бежали».

Через несколько дней, 27 или 28 мая, были отправлены в тюрьму Иван Седнёв и Нагорный: Гиббс и Жильяр стали тому невольными свидетелями.

Показания Жильяра: «Мы оставались несколько дней в Екатеринбурге. Я гулял по городу и смотрел со стороны на дом Ипатьева. И вот что я увидел 14 или 15 мая (по старому стилю). Я шел с доктором Деревенько и Гиббсом. Проходя мимо дома Ипатьева, я увидел в одном экипаже Седнёва с солдатом, вооруженным ружьем, а во втором — Нагорного. Тот посмотрел на нас, узнал нас и долго смотрел. Но он не сделан никакого жеста, который мог бы показать, что он нас знает. Экипажи, окруженные всадниками, галопом направились к цетру города. Мы, как могли быстро, последовали за ними. Но потеряли их из виду, когда они двигались в сторону тюрьмы».

Жильяр и Гиббс не ошиблись. Седнёв и Нагорный были отвезены в тюрьму. Таким образом, в доме Ипатьева остались: Их Величества, царевич, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, а также доктор Боткин, повар Харитонов, лакей Трупп, горничная Демидова и ученик повара Леонид Седнёв.

В тюрьмах Екатеринбурга находились: князь Долгоруков, лакей Иван Седнёв, Нагорный, графиня Гендрикова, Шнейдер, Татищев, Волков и Чемодуров. Трое первых были в тюрьме № 2 (следственном изоляторе, превращенном в тюрьму большевиками), а все остальные — в тюрьме № 1 (тюрьме Екатеринбургского уезда).

Остальные люди, прибывшие с Императорскими детьми, за исключением доктора Деревенько, получили приказ, переданный через Родионова, покинуть пределы Пермской губернии. Деревенько остался в Екатеринбурге и проживал на свободе. Остальные разъехались по разным местам в Сибири.

Ипатьевский дом.

Дом, в котором проходили последние дни Императорской семьи, был известен как «Ипатьевский дом», по фамилии его владельца, некоего Николая Николаевича Ипатьева. Интересное совпадение, если вспомнить, что первый Царь из династии Романовых, Михаил Федорович, жил в Ипатьевском монастыре в тот момент, когда его призвали на престол.

Ипатьевский дом неоднократно осматривался и обследовался. Его обследовал Намёткин (с 2 по 8 августа 1918 года), Сергеев (с 11 по 14 августа того же года) и я сам (с 15 по 25 апреля 1919 года).