Николай Соколов - Расследование убийства Российской Императорской семьи

Завод братьев Злоказовых работал на национальную оборону. Он производил боеприпасы. Работа на заводе избавляла от отправки на фронт. Сюда шло много дезертиров, которые с начала смуты встали во главе движения и составили силу большевиков после революции 25 октября. Авдеев был ярким представителем этих отбросов русской рабочей среды: человек митингов, бестолковый, невежественный, грубый, пьяница и вор. Его товарищи из Ипатьевского лома на него походили. Вот что говорит о них Анатолий Якимов: «Я прибыл в Екатеринбург в начале ноября 1917 года. Тогда же я и поступил на Злоказовский завод, которым владели два брата; еще не было Комитета, но уже имелся комиссар — слесарь Авдеев. Откуда он родом, я не знаю. Про него говорили, что он был на каком-то другом заводе машинистом локомобиля. В декабре он бросил в тюрьму Злоказовых и сформировал заводской комитет, который стал управлять всеми делами. Сам он встал во главе Комитета и окружил себя своими друзьями… В апреле в городе прошел слух, что в Екатеринбург привезли царя, и среди нас говорили, что это для того, чтобы выкрасть его из Тобольска. В начале мая, в скором времени после прибытия царя, стало известно, что наш Авдеев стал комендантом дома, где содержали царя, а этот дом все называли «домом особого назначения». Действительно, сам Авдеев рассказал нам об этом на митинге. Как произошло его назначение, я объяснить не берусь. Он был настоящим большевиком, и он считал, что большевики дали настоящую хорошую жизнь. Он часто говорил, что они уничтожили богачей и буржуев, отняли власть у Николая «кровавого» и т. д. Он постоянно терся в городе с местными начальниками из Областного совета. Именно таким образом он и был назначен комендантом. На митинге же, который он тогда собрал, он нам рассказал, что вместе с Яковлевым он ездил за царем в Тобольск. Что это был за Яковлев? Я не знаю. Он хотел увезти царя за пределы России, как говорил нам Авдеев, и для этого повез его в Омск. Но большевики Екатеринбурга все это узнали и не позволили увезти царя, сообщив об этом Яковлеву. Смысл его речи был именно такой, что Яковлев был сторонником царя, а он, Авдеев, вместе с большевиками охранял революцию от царя. О последнем он всегда говорил со злобой. Он постоянно ругал его, называя исключительно «кровавым» и «кровопийцей». Главное, что он ставил ему в вину — это была отправка на фронт: что Царь хотел этой войны и три года проливал кровь рабочих. Вообще он повторял то, что везде говорили большевики. Он давал понять, что его назначили комендантом за то, что он помешал Яковлеву увезти царя. И он показывал, что этим назначением он очень доволен. На митингах он обещал рабочим, что сводит их в дом Ипатьева: «Я вас всех туда свожу и покажу вам царя!» Рабочие с завода постоянно туда ходили, только не все, а лишь те, кого выбирал Авдеев из числа своих товарищей. Они ходили по одному или по двое. Они оставались на день или два в доме Ипатьева. Главная цель у них, как я думаю, была в том, чтобы заработать денег. За пребывание в доме Ипатьева они получали 100 рублей в месяц, плюс — рационы питания. Кроме того, на заводе они получали жалованье как члены Заводского комитета…».

Агент криминальной полиции Екатеринбурга, которому была поручена проверка личностей охранников дома Ипатьева и их задержание, сообщил мне рапортом № 26 от 9 апреля 1919 года следующее: «Красногвардеец Иван Николаевич Клещев, 21 года от роду… С детства он имел дурные наклонности и занимался кражами, чему потворствовала его мать. В школе он учился плохо, и учителя жаловались родителям на его поведение; но родители к исправлению его мер не принимали, и, в конце концов, он был исключен из школы как неисправимый. После этого он научился у отца слесарному делу и работал до возмужалого возраста на заводе Ушкова. Он продолжал воровать. Незадолго до февральской революции он отправился искать работу на родине своих родителей и так оказался в Тюмени в банде босяков, где мать его разыскала и привезла на завод Ушкова. После октябрьской революции он стал большевиком, затем — красногвардейцем, а потом — распределителем имущества, реквизированного у владельцев…».

Та же картина имела место на Сысертском заводе. Павел Медведев признался агенту Алексееву, что охранники Ипатьевского дома были набраны в 35 верстах от Екатеринбурга, потому что на Сысертском заводе «была лучшая большевистская парторганизация». Жена Медведева, допрошенная Сергеевым 10–11 ноября 1918 года, пытаясь показать в пользу своего мужа, объявила, что она жила с ним очень хорошо до революции, но после его вступления в партию большевиков он стал «непослушный, никого не признавал и перестал жалеть даже членов своей семьи».

Михаил Летемин признался Сергееву 18–19 октября 1918 года, что, когда он предложил свои услуги по охране царя, о его поведении справлялись, прежде чем взять его. На вопрос Сергеева, не находился ли он раньше под следствием, он ответил, что был приговорен в 1914 году к четырем годам заключения за покушение на растление малолетней девочки!

Такими были русские, окружавшие Императорскую семью в доме Ипатьева. И трудно подумать, что ее жизнь было очень приятной в таком окружении.

Императрица, великая княжна Мария Николаевна и Демидова писали из Екатеринбурга в Тобольск еще до приезда детей. Тот факт, что они прибегали к конспиративному языку, доказывает, что жилось им в Екатеринбурге плохо. Выше я показал, что у Императорской семьи были весьма скромные финансовые ресурсы. Конечно, имелись драгоценности. Но до ссылки в Тобольск Императрица приказала разместить в Кремле драгоценности короны, имевшиеся в ее распоряжении, а также много своих личных вещей, имевших большую ценность: бриллиантов, золотых изделий, кружев. При себе она оставила мало вещей. И это был тот реальный капитал, которым располагала Императорская семья. В письмах он назывался так: «лекарство», «вещи Седнёва».

Показания Жильяра: «24 апреля пришло письмо от императрицы. Она извещала нас в нем, что их поселили в двух комнатах Ипатьевского дома, что им тесно, что они гуляют лишь в маленьком садике, что город пыльный, что у них просмотрели все вещи и даже лекарства. В очень осторожных выражениях она давала понять, что нам надо взять с собой при отъезде из Тобольска все драгоценности, но с большими предосторожностями. Она называла драгоценности «лекарствами». Позднее пришло другое письмо на имя А.Теглевой, оно было написано Демидовой, несомненно, по поручению Их Величеств. В нем говорилось, как нужно поступить с драгоценностями, которые были названы «вещами Седнёва».

Показания Теглевой: «Великие княжны получали письма от императрицы и Марии Николаевны, я получила письма от Марии Николаевны и Демидовой. В них ясно было видно, что в Екатеринбурге жизнь была трудной. Мария Николаевна писала, что они вынуждены были спать в одной комнате, что они ели со слугами, что Седнёв готовил им только кашу, что они получали обед из советской столовой».