Николай Соколов - Расследование убийства Российской Императорской семьи

А вот показания Чемодурова о жизни в доме Ипатьева до его отправки в тюрьму. «Как только Их Величества прибыли, их тотчас же подвергли тщательному и грубому обыску, которым руководил некий Дидковский и комендант дома Авдеев. Один из них выхватил из рук императрицы ридикюль, и это вызвало замечание Императора: «До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми». Дидковский на это ответил: «Прошу не забывать, что вы находитесь под следствием и под арестом». Режим содержания в доме Ипатьева был установлен крайне тяжелый, и отношение охраны было возмутительным. Но Их Величества выносили все это внешне спокойно, словно они и не замечали ни окружающих лиц, ни и их поступков. День проходил обычно так: утром вся семья пила чай, а к чаю подавался черный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня. В 2 часа имел место обед, который присылали уже готовым из местного Совета, и он состоял из мясного бульона и жаркого, а чаще всего подавались котлеты. Так как мы не взяли ни салфеток, ни столового белья, а никто нам этого не выдал, мы обедали на не покрытом скатертью столе. Тарелки и вообще сервировка стола были крайне бедные. Мы все садились за стол вместе, согласно приказанию Императора. Иногда для нас шестерых подавали лишь пять ложек. Ужин состоял из тех же блюд, что и обед. Прогулка по саду разрешалась только один раз в день, в течение 15–20 минут. Во время прогулки весь сад оцеплялся часовыми. Иногда Император обращался к кому-либо из охранников с малозначащим вопросом, не имевшим отношения к порядкам, установленным в доме: вместо ответа он каждый раз получал молчание либо грубость… День и ночь три красногвардейца находились на верхнем этаже: один стоял у входной двери, другой — в вестибюле, третий — возле уборной. Поведение и внешний вид этих людей были совершенно непристойные: они были грубые, распоясанные, с папиросами в зубах, с наглыми жестами и манерами, они вызывали ужас и отвращение».

Показания Кобылинского: «Передаю главное из рассказов Чемодурова, что сохранилось у меня в памяти. Когда Император, Императрица и Мария Николаева прибыли в дом Ипатьева, их нагло обыскали. Император вышел из себя и сделал замечание. На это ему в грубой форме было указано, что он арестованный… Пища была плохой: ее приносили готовой из какой-то столовой где-то в три или четыре часа. Их Величества ели вместе с прислугой. На стол ставилась миска; ложек, ножей, вилок не хватало. Красногвардейцы присутствовали при обеде. Однажды один такой сунул свою ложку в миску: «С вас довольно. Теперь — я». Великие княжны спали на полу, так как кроватей у них не было. Устраивались переклички. Когда великие княжны шли в уборную, красногвардейцы, якобы для караула, шли с ними. Вообще, со слов Чемодурова можно понять, что Императорская семья подвергалась невыносимым моральным мукам».

Показания Жильяра: «Про Чемодурова я могу сказать следующее. Он называл мне Авдеева главным лицом в доме Ипатьева. Тот вел себя отвратительно. Я точно помню следующие случаи, о которых он рассказывал. Прислуга и комиссары ели за одним столом с Их Величествами. Однажды Авдеев, присутствуя за обедом, сидел за столом, не сняв фуражку и куря папиросу. Когда подали котлеты, он взял свою тарелку и, протянув руку между Их Величествами, стал брать котлеты себе. Положив одну котлету себе в тарелку, он согнул локоть и ударил Императора локтем в лицо. Я передаю вам точно слова Чемодурова. Когда великие княжны шли в уборную, их там встречал часовой, который отпускал в их адрес грубые шуточки, спрашивая, куда они идут и зачем. Затем, когда они проходили в уборную, охранник прислонялся спиной к двери».

Лакей Седнёв и Нагорный оставались несколько дней в доме Ипатьева, а потом их перевели в тюрьму № 2, где они оставались примерно полтора месяца до того момента, как их расстреляли.

Князь Георгий Евгеньевич Львов находился вместе с ними.

Вот его показания:

«Седнёв и Нагорный описывали екатеринбургский режим в черных красках… Охранники начали воровать: сначала — золото и серебро, потом — белье, обувь. Царь не вытерпел и сделал замечание. В ответ ему в грубой форме сообщили, что он арестован и распоряжаться больше не может. Обращение с Их Величествами было грубое. Седнёв и Нагорный называли режим «ужасным». И с каждым днем он становился все хуже. Сначала, например, на прогулки выделяли 20 минут, а потом это время уменьшили до 5 минут. Физическим трудом совсем не позволяли заниматься. Царевич был болен… Отношение охранников было особенно дурным по отношению к великим княжнам. Они не могли сходить в уборную без разрешения и без сопровождающего красногвардейца. По вечерам их заставляли играть на пианино. Стол у них был общий с прислугой. Седнёв удивлялся, чем была жива Императрица, если она питалась исключительно одними макаронами. Седнёв и Нагорный все время ссорились с красногвардейцами из-за вещей Императорской семьи, интересы которой они защищали, будучи людьми абсолютно преданными. Вот почему их бросили в тюрьму. Их рассказы подтверждали и тюремные красногвардейцы. Эти люди по очереди несли службу то у нас, то в доме Ипатьева. Они со мной разговаривали и говорили то же самое, что и Седнёв с Нагорным. Они утверждали, я это помню, что великих княжон заставляли играть на пианино, а с Императорской семьей вообще обращались плохо».

Крестьянка Анна Белозерова жила с рабочим Василием Логиновым, другом Авдеева, принадлежащим к группе тех, кто составлял внутреннюю охрану дома Ипатьева. В своих показаниях она, естественно, старалась говорить в мягких тонах про охранников царя. И она говорила, что великие княжны «учили их играть какую-то музыку».

По моему мнению, невозможно сомневаться относительно характера среды, окружавшей Императорскую семью. Даже стены Ипатьевского дома являются надежными свидетелями той тяжелой жизни, что она там вела. Они были покрыты надписями и рисунками, и часто их темой был Распутин. Ошибаются те, кто думает, что яд этого чудовища не проник в массы.

Агент криминальной полиции Алексеев допросил обвиняемого Медведева 12 февраля 1919 года. Вот что он от него узнал: «Царь по внешнему виду все время был спокоен. Он ежедневно выходил с детьми гулять в сад. Его сын Алексей ходить не мог, так как у него болела нога. Царь, постоянно занимавшийся им, выносил его на руках. Супруга царя в саду никогда не появлялась, она выходила лишь на парадное крыльцо, к стене, окружавшей дом. Порой она садилась возле сына, который обычно сидел в коляске. Царь по виду был здоров и не старел. У него не было седых волос, в то время как его супруга уже начала седеть и была худощава. Дети вели себя «обыкновенно» и улыбались при встрече с часовыми. Разговаривать с ними было запрещено. Ему, Медведеву, доводилось разговаривать с царем при встрече в саду. Однажды Царь спросил его: «Как дела? Как война? Куда ведут войска?» На это он ему ответил: «Теперь идет гражданская война, русские дерутся с русскими». Разговоры были короткими… Еду для царской семьи первое время носили из советской столовой, находившейся на Главном проспекте; ее приносили женщины и девушки, от которых пищу принимали часовые у парадного входа: в дом они не входили. Приносили обычно молоко, белый хлеб, суп и котлеты. Потом позволили готовить пищу их повару. Часто в дом приглашали священника для богослужения. За все время, пока Медведев был охранником, никакого издевательства над царем и его семьей не делалось: любые оскорбления и дерзости были запрещены. Императорская семья спала в двух комнатах…».