Александр Яковлев - Сумерки

Закупки хлеба и других продуктов питания превратились в крупнейшие мафиозные операции. Например, когда привозили зерно в наши порты, сухогрузы стояли там месяцами неразгруженными. Почему? Да потому, что зерно привозили как раз во время уборки урожая, когда весь транспорт был занят. Зерно гнило. Потом секретари ЦК и руководители правительства раздавали это зерно по областям на корм скоту. Но не всем, а только тем местным «вождям», которые считались наиболее приближенными к ЦК, охотно славили Брежнева и Политбюро. Это были политические взятки протухшим зерном. Это была мафия, которая отнимала у страны золото и гнала его на Запад без какой-либо пользы для собственного народа.

Еще пример. Существовала, к примеру, всеми обласканная, не раз награжденная китобойная флотилия «Слава». Возглавлялась капитаном Соляником, Героем Социалистического Труда. Однажды «Комсомольская правда» опубликовала статью Аркадия Сахнина. В ней рассказывалось, что Фомин — секретарь райкома в Одессе, куда входила партийная организация флотилии, поднял вопрос о том, что на одном из китобойных судов творятся разного рода безобразия. Там работает нелегальная артель резчиков по кости. Делают безделушки из китового уса, красивые сувенирные изделия. Продают их в Австралии, Новой Зеландии и других заморских землях. На вырученные деньги покупают дорогие вещи — ковры и прочие ценности, которые везут на Украину и в Москву, где все это куда-то исчезает. Кроме того, газета поведала о том, что труд резчиков является каторжным. Более того, один из косторезчиков покончил жизнь самоубийством.

Разразился скандал. Первый секретарь ЦК Украины Шелест обвинил газету в клевете, требовал официального расследования. Суслов поручил мне (я уже исполнял обязанности заведующего отделом пропаганды) организовать проверку. Выяснилось, что газета права, что все серьезные факты являются верными, о чем было доложено в ЦК. Записку вынесли на рассмотрение Секретариата. Ко всеобщему удивлению, на заседание пришел сам Брежнев, что случилось впервые после того, как он стал генсеком. Он сел по правую руку от Суслова, который продолжал председательствовать. Обсуждение было закрытым. Сразу же сложилась какая-то тягостная атмосфера. Секретари ЦК выглядели хмуро, избегали смотреть на меня и главного редактора «Комсомолки» Юрия Воронова. Это был первоклассный спектакль, показывающий закоулки политических интриг в высшем эшелоне власти.

Суслов сказал, что не надо сейчас заслушивать редактора «Комсомольской правды» и руководителя отдела, поскольку они свою точку зрения изложили в статье и в записке. Он попросил Соляника рассказать о работе флотилии. Капитан говорил об успехах, о том, сколько прибыли добыто государству, как самоотверженно работает в тяжелейших условиях команда. Началось обсуждение. Практически все выступавшие защищали Соляника и разносили «Комсомолку». Упрекали отдел пропаганды за то, что он якобы «потакает» газетам, снизил требовательность и т. д. Вспоминали статьи, не имеющие отношения к данному делу. Обычная практика. Я пытался что-то сказать, но Суслов слова мне не дал. Короче говоря, обсуждение сводилось к тому, что статья порочит видного человека в партии и государстве, что виноват вовсе не Соляник, а виноваты те, кто напечатал статью и поддерживает ее.

Мы с главным редактором «Комсомольской правды» заупокойно переглядывались, ясно было, что наши дела плохи, попали словно караси на горячую сковородку. Понимали, что Брежнев пришел не для того, чтобы хвалить газету. Соляник повеселел, начал жаловаться на то, что подобные статьи ослабляют дисциплину, снижают авторитет руководства. Полный набор блудливых слов того времени.

Брежнев был хмур, слушал, наклонив голову. А выступающие все время пытались уловить его настроение. Но тут слово взял Александр Шелепин. Он начал свою речь примерно так. «О чем мы говорим? Оклеветали и оскорбили Соляника? Но ведь проводилась проверка. Давайте определимся. Если факты неверны, тогда давайте накажем главного редактора и тех, кто поддержал газету. Если же факты верные, тогда о чем разговор?» Речь Шелепина была напористой, в ней явно прослушивался вызов другим секретарям ЦК, а как оказалось, — и Брежневу.

Все притаились. Видимо, не могли понять, что тут разыгрывается. Это потом прояснилось, что игра была гораздо серьезнее, чем представлялось непосвященным. Брежнев промолчал, теперь все взоры обратились к Суслову — а что скажет он? Сначала Суслов произнес какие-то банальные слова об объективности, о необходимости беречь кадры. Казалось, что сейчас, как и все другие, обрушится и на газету, и на отдел пропаганды. Ничего подобного не произошло. В самом конце речи он произнес слова, которые я запомнил на всю жизнь.

— Правильно здесь все говорили, что нельзя Соляника оставлять на этой работе (хотя никто об этом и слова не сказал). На флотилии вершатся плохие дела, один человек покончил жизнь самоубийством. Конечно, газета могла бы посоветоваться перед публикацией, но, судя по результатам проверки, там все изложено правильно.

На том и закончил свою речь. Спокойную и монотонную. Видимо, он знал о сути дела больше, чем все остальные. Мы с Вороновым повеселели, знали, что Суслов от своих слов не откажется. Секретари ЦК переглядывались, пытаясь понять, что произошло. Какие пружины сработали, чтобы так повернулось дело? Они явно попали впросак. А Брежнев так и просидел все заседание молча. Только в конце, когда все стали расходиться, он остановил меня и редактора «Комсомолки», поднял голову и зло буркнул:

— А вы не подсвистывайте!

И снова замолчал. Как потом стало известно, Соляник задаривал богатыми подарками и руководство ЦК, и правительство Украины, и многих в Москве, включая самого Брежнева, не говоря уже о соответствующих министрах.

Цензура цензурой, но все-таки в печати время от времени появлялись и неожиданные для ЦК статьи. Кроме случая с Соляником я помню статьи в «Правде» и «Комсомольской правде» о продолжающемся уничтожении Байкала бумаж- но-целлюлозным комбинатом, построенным на его берегу. Уникальность этого озера известна. Уверен, что в будущем пресная вода Байкала будет продаваться за золото, но об этом мало кто думал.

Газетные статьи вызвали острую реакцию со стороны промышленных отделов ЦК. Они подняли крик — опять нападки, ничего вредного там не происходит, с очистными сооружениями все в порядке. Мы начали готовить записку и вышли с особым мнением: газеты правы, надо создать комиссию для проверки фактов. Но обсуждение этой проблемы на Секретариате ничего не дало. Тем не менее Суслов вынес вопрос на Политбюро. Я не был на его заседании, но мне рассказывали, что обсуждение там проходило еще хуже, чем на Секретариате. Газеты подверглись резкой критике. Короче говоря, защитники Байкала потерпели очередное поражение.