Игорь Ефимов - Грядущий Атилла

Можно, конечно, обвинить во всём жадных римских чиновников и офицеров, разрушивших чудесный план умиротворения. Или искать корни возобновившейся вражды в ненависти римских католиков к визиготам-арианам. Но давайте вообразим — хотя это так нелегко! — что в другой подобной ситуации чиновники будут честны, добры и человеколюбивы, что религиозная рознь утихнет, что жажда мира одолеет тягу "бетинцев" к войне. И что тогда? Мы увидим вчерашнего кочевника мирно идущим за плугом? Разбрасывающим пригоршни семян в свежую борозду? Терпеливо ждущим осеннего сбора урожая?

Высокоумные миротворцы, планирующие и направляющие взаимоотношения народов, обычно имеют очень слабое представление о повседневной жизни людей разных культур. И уж, во всяком случае, выращивание зерна и овощей, уход за курами и овцами, орошение и удобрение почвы не кажется им слишком сложным занятием. Ведь в их странах каждый безграмотный крестьянин легко справляется с этими обязанностями! Неужели кочевнику или охотнику трудно переучиться за пару лет и стать земледельцем?

Миротворец-планировщик, из своего абстрактного высока, не в силах разглядеть невыполнимость предлагаемых им преобразований. Он не понимает, что речь здесь идёт не о переучивании и перемене профессии, а о сломе всей привычной жизни человека. Считая крестьян в своей стране невежественными, он забывает о той "академии сельскохозяйственных наук", в которой каждый из них обучался первые пятнадцать лет своей жизни — у отца, у деда, у соседей. Конечно, и среди визиготов могли найтись единицы, которые осознали бы уже преимущества оседлого существования, проявили бы талант и склонность к земледелию и за приемлемо короткий срок овладели бы тайнами выращивания зерна. Но в глазах остального племени они не были бы смелыми первопроходцами, которым следует подражать. Нет, они выглядели бы предателями, изменившими традициям предков и священным обычаям своего народа. А коренное население смотрело бы на них как на чужаков, отнимающих у местных кусок хлеба. Невозможно представить себе, чтобы такие отдельные смельчаки, отвергнутые соплеменниками, ненавидимые соседями, смогли сделаться самостоятельными фермерами, способными конкурировать с крупными латифундиями и поместьями римских землевладельцев. Реальная альтернатива для них была бы одна: сменить статус гордого воина на статус подневольного — в лучшем случае — батрака, в худшем — раба.

Эта альтернатива должна была предстать перед переселенцами, переправившимися через Дунай в 376 году, во всей своей безжалостной ясности и простоте. Они должны были отчётливо увидеть, что христианский Рим — точно так же, как раньше — Рим языческий, — почитал — ценил — уважал только три вещи: власть, богатство и силу. Было только одно занятие — одно умение — одно искусство, в котором визигот мог сравняться с римлянином: искусство войны. И знаменитое сражение под Адрианополем, 9 августа 378 года, показало, что к этому моменту речь шла уже не о равенстве, а о превосходстве.

Когда вчитываешься в отчёты об этой битве, создаётся впечатление, что обе стороны до последней возможности хотели избежать её. С утра между ставкой императора Валента и вождя готов Фритигерна сновали послы, привозившие всё новые и новые условия возможного примирения. Неужели единоверцы-ариане не смогут мирно выяснить взаимные претензии и договориться друг с другом? Тем временем римская армия должна была в полном вооружении, по жаре, покрыть расстояние в одиннадцать миль — от городских стен до укреплённого лагеря визиготов.

Переговоры ещё продолжались, когда две римские когорты "вступили в бой без приказа, и битва началась… На помощь визиготам вскоре подоспела кавалерия гретунгов и аланов, которые с ходу ударили в правый фланг римлян… Фритигерн вывел свою пехоту из кольца фургонов и атаковал римские легионы в лоб. В это же время его кавалерия обошла противника с тыла. Легионеры не сумели сохранить боевой порядок, всё смешалось, и началась резня. Окружённая со всех сторон римская армия была почти полностью уничтожена. Погиб император и весь высший командный состав. Спаслась едва треть войска, в основном — конница, и то лишь потому, что ночь успела опуститься на поле поздно начавшейся битвы". 35

После Адрианопольской битвы начинается сорокалетие скитаний визиготов по территории Римской империи. Пришедший скоро к власти император Феодосий Первый (379–395 гг.) умел ценить воинскую доблесть визиготов. Он возобновил мирный договор с ними, но, в отличие от своего предшественника, соблюдал его честно, исправно платил воинам, снабжал продовольствием, не покушался на внутреннее самоуправление. И визиготы сражались под его началом яростно и самоотверженно. В решительной битве с узурпатором Евгением при речке Фригидус (394 год) визиготы были в авангарде и потеряли почти половину своего корпуса.

Но после смерти Феодосия империя окончательно распалась на две половины — Западную и Восточную. На обоих престолах оказались дети — сыновья Феодосия, Аркадий и Гонорий, однако реальная власть перешла в руки их опекунов — военачальников и прелатов церкви. Капризные, непоследовательные, легко впадающие в панику правители постоянно призывали визиготов для участия в различных военных операциях или для охраны тех или иных провинций, но потом либо "забывали" платить, либо тайком предлагали своим наёмникам самим получить плату с охраняемых городов. Немудрено, что часто визиготы выглядели в глазах местного населения этакими "рэкитирами в государственном масштабе". Варварские племена не смели вторгаться в области, охраняемые визиготами, население пользовалось благами мирной жизни, не видело убийств, пожаров, грабежей и склонно было вообразить, что никакая охрана ему не нужна.

Церковная пропаганда тоже настраивала население против визиготов. В 381 году, на 2-ом Вселенском соборе в Константинополе, католичество было объявлено единственной "правильной" формой христианства. Визиготов-ариан терпели, потому, что они были мощной военной силой в борьбе со всё ещё очень сильным язычеством, сплотившимся вокруг узурпатора Евгения. Но в 392 году языческие культы были запрещены императорским указом, в 394 году армия Евгения потерпела поражение, в том же году отменили последние языческие торжества — Олимпийские игры. Армия визиготов, в глазах духовенства обеих империй, превратилась в опасное войско еретиков-ариан, и оно всячески интриговало против них при дворах обеих империй.

Это отразилось и в историографии, которая целиком перешла под надзор церкви. Труды историков-язычников той поры изымались из обращения, подвергались цензуре, сжигались. Знаменитый историк Гиббон, писавший в 18-ом веке свой капитальный труд "Закат и падение Римской империи", с трудом мог отыскать лишь отрывки из сочинений Кассиодора, Публия Дексиппа, Иордана, Прокопия, Синесия из Кирены, Зосима, Олимпиодора и других. Работа над этими источниками убедила его в том, что военные действия визиготов на территории Римской империи в период 395–418 годов никак нельзя приравнять к вторжениям варваров, сжигавших всё на своём пути. Многократно отмечает он сдержанность, политическую мудрость и терпение короля визиготов Алариха, который в течение нескольких лет вёл переговоры с двором императора Гонория, настаивая на выплате причитавшегося его воинам жалованья в размере 4000 фунтов золота. Только когда переговоры зашли в окончательный тупик, Аларих отдал приказ о штурме Рима.