Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

А стоит хоть чуток разрешить навар, положение становится ещё хуже, потому что каждый начинает тянуть одеяло на себя, в хозяйстве возникают диспропорции и разбалансировки, и в итоге, скажем, ведомство, ответственное за водозащитные дамбы, начинает рьяно строить их во всех пустынях, где воды годами не видели — как говорится, «осваивает средства», которых там, где они действительно нужны, мигом начинает не хватать. И в районы, где вода есть, возвращаются наводнения и потопы, о которых народ и думать-то уже забыл с тех самых пор, как вверил строительство дамб вождю.

Начинается свистопляска, из которой нет достойного выхода: попытка отказаться от бюрократии и отдать экономику на откуп свободным предпринимателям приводит к развалу, распаду экономической системы, что оказывается губительным для всего общества; попытка усилить бюрократический контроль приводит к бесконтрольности этого самого контроля, к возрастанию чувства своего всевластия у администраторов и, как следствие, к возрастанию их своекорыстных поползновений, их прямого произвола, жирно сдобренного высокомерным презрением ко всем, кто не включён в их священную номенклатуру.

Выход, какой-никакой, лишь один.

Коль скоро хозяйство огромной страны чуть ли не целиком находится в руках профессиональных, состоящих на государственном жалованье управленцев, лично мало заинтересованных в его эффективности (разве только они начинают с эффективности «стричь», но это немедленно приводит к уменьшению эффективности, а вовсе не к увеличению), их заинтересованность должна быть вообще выведена из сферы материального и по возможности стимулирована идеологическими, духовными, этическими соображениями.

Чем больше перед обществом стоит задач непродуктивных, без осуществления которых, однако, продуктивная деятельность не может быть успешной, и чем, поэтому, обширнее и сложнее в этом обществе административный аппарат — тем интенсивнее правителем и государственнической духовной элитой провозглашаются и внедряются культ бескорыстия и осуждение стяжательства. Такой культ — третье звено цепи масштабных последовательных преобразований среды обитания в социальность, третья производная от изначального фактора, то есть ландшафта, обусловливающего обилие общих дел. Пока ландшафт не может быть отменён или, по крайней мере, отменена зависимость от него, не может быть отменена хозяйствующая бюрократия, а пока это так, не может быть отменено и отчасти сознательное, но главным образом — непроизвольное, интуитивное, идущее от души нагнетание культурой бессребренических добродетелей.

Те же, на кого это нагнетание оказывает недостаточное воздействие, сразу должны оказываться в сфере ведения уголовного права. Ничего третьего, ничего промежуточного в таких условиях в принципе быть не может.

Конфуцианство, ставшее одной из ведущих идейных сил традиционного Китая, не даром возвело идею бескорыстного государственного служения и априорную, самоценную верность традиции, свободную от всякой материальной заинтересованности, в ранг основных идеологических ценностей, сверхавторитетных личностных мотиваций.

Началось всё с благих идей самого Конфуция — рафинированного моралиста, озабоченного отнюдь не экономикой, а проблемами политической стабильности и верности управленческого аппарата правителю. Но, создавая убедительный и жизнеспособный образ «совершенного мужа» (цзюньцзы), то есть верного сподвижника и исполнителя, да попросту говоря — очень хорошего человека, на которого всегда и в любом деле можно положиться, великий Учитель Китая просто не мог не сделать попытки обрисовать его духовный мир в целом; и поразительным образом этот мир оказался как нельзя лучше отвечающим потребностям государственного сектора экономики.

«…Совершенный муж ест не для того, чтобы насытиться, и живёт не для того, чтобы обрести покой».

«…Совершенный муж осознаёт свой долг, тогда как низкий человек понимает только свою выгоду».

Конфуцианцы, полагая, что служить своей стране и своему правителю есть главный долг совершенного мужа, уповали на то, что состоящий в массе своей из цзюньцзы государственный аппарат окажется максимально эффективен в принесении добра народу. В крайнем же случае, если статистическое доминирование цзюньцзы в управлении обеспечить не удастся — высокопоставленные совершенные мужи сумеют наставить на путь добра и принесения народу пользы самого правителя.

Один из величайших последователей Конфуция, Мэн-цзы, живший двумя веками позже Учителя, дал множество примеров таких наставлений. Судя по некоторым его высказываниям, именно благодаря правителю в народном хозяйстве того времени происходили все благие события: сев и жатва, сбор хвороста и устроение запруд, рыбная ловля и шёлкоткачество. Но так это и мыслилось тогда. Организация коллективного хозяйствования изначально была главной обязанностью власти; во времена оны именно эта задача и породила самоё власть — и с тех пор она, эта власть, обречена была нести эту главную свою ношу.

Ну, например:

«Мэн-цзы ответил [правителю]: „…Не нарушайте сроков полевых работ, и хлеба у вас будет не под силу съесть. Не закидывайте густых сетей в пруды и водоёмы, тогда рыб и черепах тоже не под силу будет съесть. Ходите в лес с топорами и секирами в надлежащее время, и древесины у вас будет не под силу извести… Все усадьбы… засадите тутовыми деревьями. В выгонах для разведения кур, поросят, собак и свиней не упускайте положенного времени для их размножения. С уважением отнеситесь к обучению в школах для младших и старших, распространяйте в них понимание смысла почитания родителей и братской любви…“»

Словом, почти что по известному лозунгу на кумаче: высшая цель цзюньцзы — благо народа.

И это при том, что конфуцианские теоретики не витали в облаках и прекрасно отдавали себе отчёт в том, что на самом деле есть люди.

Во всяком случае, ещё со времён Сюнь-цзы — другого великого последователя Учителя Куна — для конфуцианства не было секретом, насколько ничтожен и своекорыстен двуногий прямоходящий. Сюнь-цзы отмечал спокойно и смиренно: «Стремление к наживе и алчность — это врождённые свойства человека!»

Но всякий поступок, совершаемый государственным служащим в собственных интересах, нарушал функционирование государственного сектора экономики, как песчинка нарушает правильное, монотонное движение валов и поршней локомотива. Если песчинка одинока — сталь её перемелет и не заметит, но если песчинки посыплются одна задругой, механизм со скрипом и скрежетом, перетираясь и разваливаясь, погибнет — раньше или позже, но наверняка.