Владимир Шигин - Бог Нептун не любит Украину

— Когда началось на майдане насилие над „Беркутом“, когда в этот процесс вмешались представители других государств, возникли некоторые эмоции… Командир бригады провел общее собрание, мы предложили законному президенту реализовать конституционные права.

— И что вам ответили?

— Ничего не ответили. Турчинов тогда возглавлял минобороны Украины, и было оно занято подготовкой к Международному женскому дню. Тогда мы стали сами решать свою судьбу.

— Много сослуживцев ушло на Украину?

— Процентов 20 от списочного состава части на 16 марта, 131 человек. У кого-то вся родня осталась на материке. Люди боялись, что будут сложности с пересечением границы — так оно и вышло. Разные были обстоятельства, но расстались достойно — заказали автобусы, сопровождение, договорились с таможней, чтобы людей не мучили на границе. Каждый сделал свой выбор добровольно.

Уже к лету бригада получила новую форму, несколько раз — денежное довольствие, которое в среднем оказалось, раз так в пять выше, чем в украинской армии.

„Учения на бумаге“, которыми славились 20 лет незалежности, превратились в реальные, полевые. К декабрю все офицеры части успели пройти переподготовку в учебных центрах России. Побывали на маневрах под Ростовом, танкисты выезжали даже под Владимир — в учебный центр. Мы бродим по парку техники — я хорошо помню, что здесь стояло весной. Что-то невообразимое, вросшее в землю. Особенно бросалась в глаза краска на броне, выгоревшая до желтизны. Один из офицеров, теперь командующий разведкой в бригаде, просит его не снимать и не записывать, но с глазу на глаз охотно рассказывает о прошлой жизни и нынешней:

— Вы не поверите, чтобы устроить стрельбы на полигоне, бензин покупали за свой счет — оцепление развезти. В Житомир, помню, ездил на завод за ремкомплектами для бронетехники. В чемодане — водка и деньги. Ночью через забор дядя Вася мне коробку с ЗИПами передавал, а я ехал в часть и чинил.

А этим летом нам новые „КамАЗы“ пришли — 2013 года, их механики чуть ли не целовали! Потом пришли Т-72 на платформах. Мы в них залезаем, а они сразу заводятся! Мы не знали, что так бывает…

Проходим мимо шеренги облезлых БМП. Провожатые объясняют: „Это наследство, ждет списания“. За забором парка техники слышны команды, звякает железо — тренируются минометные расчеты. Спрашиваю начальника артиллерии бригады, подполковника Гриценко:

— Были сомнения весной?

— Не было. И не жалею. То, что происходит на Украине, мы видели. Мое место с этой стороны.

И на бригадном полигоне мне говорили почти-то же самое, только разными словами: „Мы рады, что не пришлось стрелять в собственный народ“, „А я не собирался выполнять приказы фашистов“.

Матрос-контрактник по фамилии Ющенко чем-то зацепил взгляд. Наверное, возрастом — под 30 лет. И судьба у воина оказалась нехарактерной. На контракте он с августа. По специальности — экономист. Был абсолютно гражданским человеком. Отец — украинец, мать — русская, сам — коренной крымчанин:

— После событий на майдане испугался сильно за свою семью. Когда Крым присоединился, был очень рад, посчитал, что мы вернулись на нашу историческую Родину. Но тревога все равно была. Видел, что происходит в Новороссии. И я решил стать военным, чтобы была возможность защитить и семью, и свою землю.

— Тяжело было штатскому человеку стать военным?

— Это был осознанный выбор, поэтому перетерплю и привыкну.»

Еще год назад в Черноморское высшее военно-морское ордена Красной Звезды училище имени Нахимова поступили всего 23 человека.

Флот — дорогая игрушка для сильных государств. Украине все последние годы хватало сил лишь на консервацию имеющихся «коробок» и на обновление личного состава. Учебу заменили идеологией. Офицеры училища рассказывали — вывезли, чуть ли не грузовик специальных книжек в «жовто-блакитных» обложках.

В марте мальчишки-курсанты с ножками от табуреток готовились защищать свое училище, пока не поняли, что в Киеве про них просто забыли и их «перемога» никому не нужна. И они никому не нужны. Поэтому для начала курсантов досыта покормили… Просто привезли им грузовик нормальных продуктов со склада Черноморского флота. Почему-то именно этот факт вспоминали в разговорах со мной все, кто остался здесь доучиваться.

Анатолий Белецкий проучился «в Украине» полтора года… Родители остались на Украине, сам он учится здесь и, когда сможет попасть в родной дом, не знает. Тема для разговора просто мучительная, это чувствуется. Говорит, что, когда первый раз получил новое денежное довольствие, был просто в шоке. Вместе с доплатой за физическую подготовку получилось 17 тысяч рублей.

— А раньше сколько было?

— 208 гривен (650 рублей).

Анатолий говорит, что учиться стало сложнее — техника в российском флоте, мягко говоря, другого поколения. Он выпустится офицером, специалистом по ракетному вооружению надводных кораблей. Может быть, поедет на Север, на Балтику, или на Дальний Восток. Смеется: «Флотов у России много». А может быть, останется в Крыму.

— Мне Крым не чужой. У меня здесь дед воевал, на Сапун-горе, командиром стрелковой роты.

С Дмитрием Макаровым, замом по воспитательной работе, мы стоим в огромном зале столовой. Зал помпезный, в стиле «сталинский ампир», чуть меньше футбольного поля:

«— Здесь скатерти на столах и нормальные столовые приборы только весной появились, — с гордостью говорит капитан 2-го ранга Макаров. — Никакой перловки, которую от черпака не отдерешь. Шведский стол. Кормим ребят пять раз в день. Салаты, соки в тетрапаках, первых блюд — четыре вида на выбор. Отъелись, чуть ли не за неделю.

— А что стало с теми, кто уехал на Украину?

— В Одессе полы все лето мели в училище. Я без шуток. Курсанты переписываются, общаются. Недавно выпустили 30 лейтенантов, по обязательствам перед Украиной обещали их доучить и слово сдержали. Но они не поехали на Украину, сейчас в Петербурге доучиваются — догоняют программу по стандартам российского высшего военного образования.

Мы меряем шагами территорию училища. Провожатый показывает мне куски, которые были проданы под коттеджную застройку киевскими военными. Место удивительное — почти центр Севастополя, мыс — с двух сторон море. Говорит, что большая часть зданий идет под снос. Училище строили после войны, грубо говоря — из того, что было. Сохранят только исторический облик фасадов, это важно. Это — корни и традиции.

— Курсантов при Украине как-то обрабатывали идеологически?

— Очень сильно. Им запрещали говорить по-русски, был такой период. До Ющенко было спокойно, но после первого майдана началась украинизация. До этого на русском команды подавали, на украинском — кому как вздумается.